– Вы чего идиотничаете оба?! – прикрикнула на них Влада. – Вы оба что, не соображаете? Я опасна. Хуже вампира. Если меня разозлить или ударить, я в ответ убить могу, даже не пойму, как! Мало того, за мной еще охотится семейное проклятие, некромагия… умертвие.

– Вау, с тобой не заскучаешь! – Тролль издал нервный смешок, опасно качнувшись на ограждении, и Владе пришлось схватить его за куртку. Мимо них прошли двое полицейских, и Егор скрестил руки на груди, чтобы не оказаться очередной раз в полиции.

– А как оно выглядит, это умертвие? – поинтересовался Ацкий. Он наконец-то оторвал этикетку с крыла и теперь катал ее в пальцах, сворачивая в трубочку.

– Да у него тела нет, оно собирается из чего попало! – вспылила Влада. – Копит силы и собирается. И я не понимаю, что ему от меня надо! Открыть Тьму, где мертвые? Так я ни слов не знаю, ни ключей у меня нету. Ни-че-го!

– Спокуха, – перебил ее Ацкий. – Без паники. Прорвемся, сонц. Маги, мертвяки из Тьмы не страшно. Я же рядом.

– И я. Кто к тебе сунется – размажу одной левой. Помнишь, кто у меня был предок? – сжав руки в кулаки, грозно произнес Егор. – Если вы разругались с Муранычем, то я справлюсь и без него.

– Разругались, – печально согласилась Влада, и фигуры людей расплылись в яркие пятна.

Все трое замолчали, каждый размышлял о своем.

Ацкий терзался мыслью о том, что беда с Мурановым расчищает ему путь к этой странной девчонке, без которой он теперь как без крыльев. Ему, конечно, мешал тролль, но Бертилов вызывал у него уважение и зависть.

Егор мучительно пытался убедить себя в том, что его давний друг Гильс сам справится со своими проблемами, а заодно силился вспомнить физику темной материи, особенно тот раздел, который касался Тьмы. Этот предмет он прогуливал, поэтому теперь в голове у Егора творился кавардак.

Влада смотрела на людей, и ей казалось, что вот-вот из толпы покажется Гильс, привычно подняв на смех ее бледную физиономию и заплаканные глаза, и начнет издеваться над ней. Но люди шли и шли бесконечным потоком, радуясь первому майскому дню. Смеялись, спорили, болтали по мобильным или нервно опаздывали.

Ощущение беды и безвозвратной потери вдруг так сдавило сердце, что Владе показалось, будто солнце померкло. Она засунула руку в карман, нащупав холодный острый кусочек металла, который со вчерашней ночи таился в ее кармане.

Ведь это не просто металл, а сгусток темной магии. Как зубастый волчонок, охраняющий своего хозяина. Только теперь хозяин его бросил, и маленький артефакт растерян. В нем есть воспоминания Гильса, его мысли и чувства. Если она способна проникать в память магов, то почему бы не попробовать прочесть память маленького артефакта?

Чувствуя себя любопытной девочкой, которая открывает дверь темной комнаты, Влада сжала в ладони кусочек металла и закрыла глаза.

Гильс мерил шагами Невский проспект, с интересом ощущая, как подошвы кроссовок мягко проваливаются в асфальт, будто в черное тесто.

Вот это жара!

Проходящие мимо люди похожи на вареных рыб. Еще каких-нибудь три года – и каждый из них станет источником силы и жизни. Неужели такое будет? Гильс с любопытством скользил глазами по лицам проходящих мимо девчонок. Многие красивы, даже очень. Почти все кидают заинтересованные взгляды в ответ, вслед слышатся перешептывания: «Смотри, какой мальчик».

«Мальчик»… Гильс усмехнулся.

Три года до перерождения – и держитесь. Конечно, Конвенция тайного мира, это чертово домовое право, требует выбрать одну из всех, но разве можно выбрать из косяка одинаковых глупых рыбин что-то одно? Чувствуя себя акулой в океане мальков, Гильс продолжал рассекать раскаленный воздух Невского проспекта.