|
Ни любви, ни счастья. Как можно быть счастливой, если знаешь, что вампир оставит тебя, лишь только тебе стукнет двадцать пять? Ей и Гильсу, получается, было отведено всего десять лет вместе, а потом все равно случилось бы то, что происходит сейчас. Она бы осталась одна, а Гильс легко нашел бы себе юную девочку, чем-то смутно похожую на нее. Понятными стали и давние намеки Мары Лелевны, подруги деда, на то, что с вампирами лучше не связываться, как бы благородны и красивы они не были.
В новом свете перед глазами предстал тот ужасный разговор с Мурановым, который Влада вспоминала с болью почти каждый день. Затаенная злость на Гильса прошла, будто смытая волной услышанного. Печаль – вот что было в его глазах, когда он расставался с ней, а она этого не увидела, не догадалась, не поняла. Он, еще не зная, что Влада сама становится вампиром, разорвал с ней отношения, чтобы не причинять ей боли потом? Не связываться, держаться подальше, избегать – вот какую тактику он избрал, но от этого, наоборот, ее всегда тянуло к Гильсу еще сильнее. Почувствовав, что ее снова обуревают лишние эмоции, Влада сдержала порыв подбежать к Гильсу и попросить прощения, сообразив, что извиняться ей не за что. Разве что за свои мысли, в которых она желала всей Москве провалиться… Когда лекция закончилась, лица у ребят были хмурые и озадаченные. Студенты подавленно покидали атриум. Влада нашла пустую скамейку в вестибюле, уже по привычке выбрав такую, с которой не были видны окна в город, и решила успокоиться и переварить все услышанное в одиночестве. Только вот не вышло – рядом тут же плюхнулся Герка, которому надо было поделиться своими невеселыми мыслями, потом Холодов, Игнат, Ганц, а следом за приятелями и Гильс. Минут десять все молча наблюдали, как завхоз, балансируя на стремянке, вешает расписание экзаменов зимней сессии и громко что-то напевает себе под нос. Мимо проходили студенты, расстроенная Юлька Красавина пробежала, сморкаясь в платок, и глаза у нее были на мокром месте. Ганц озадаченно смотрел ей вслед, потом вздохнул. – Кердык моему роману, – сообщил староста вампирского факультета. – Валькирия и вампир несовместимы. Мне уже пора девчонку себе искать из людей, Юлька не простит. Она-то думала, что я буду жить на заменителях крови, все надеялась. Гильс понимающе усмехнулся, но промолчал. – Мало того что мы живем под домовым правом, и нас маги достают, – Герка потряс в воздухе сжатыми кулаками, – так теперь еще и узнаешь, что когда-то тебе придется бросить девчонку, к которой ты привык! А если у меня будет сын, то он будет смотреть на ее фотку и шутить, что его матерью была румынская вампирша. Что за дерьмо жизнь у нас?! – Нормально, – Гильс зевнул. – Гера, поменьше эмоций на эту тему. Это надо переварить и успокоиться, не будешь же целую вечность психовать. Да, Огнева? Влада, которая не сразу поняла, что теперь это может касаться ее напрямую, кивнула. Очень вовремя в проходной появился Алекс. Позванивая серьгой в ухе, он оглядывался, пока не заметил сидящих на скамейке ребят. – Чего такие хмурые сидите, красавцы?! – поприветствовал их вампир. – Ну-ка, опять драться собрались? – Нам сейчас на вампирологии такое рассказали… – буркнул Герка. – Короче, про румынских вампирш. – Ах, вот оно что! – Алекс невесело рассмеялся. – Типа вы не знали, как же. Се ля ви. Нечисть хмуро молчала, и Алекс перестал улыбаться, став серьезным: – Да, ребят. Человек подростком узнает, что он смертен, и ужасается, а вампир узнает, что он вечная сволочь, и тоже не сильно этому рад. Скисли, я вижу. Эту лекцию обычно называют «урок жестокости», я после нее потом неделю не спал. |
