Он думал, что здесь один.

– Отдадите мне свое яблоко? – спросил женский голос.

Это была Дженни, барменша из гостиницы. Ее слишком светлые волосы разметал по плечам ветер.

– Здравствуйте, Дженни, – сказал Тень, отдавая ей яблоко.

Достав из кармана коричневого пальто складной нож, она села рядом с ним.

– Спасибо.

– Вы говорите совсем без акцента, – сказал Тень. – Наверное, вы приехали из Норвегии совсем маленькой. Я хочу сказать, на мой взгляд, вы говорите совсем как местные.

– Разве я сказала, что приехала из Норвегии?

– Разве нет?

Наколов кусочек яблока, она манерно ела его с ножа, касаясь только зубами.

– Это было очень давно. – Она глянула на него искоса.

– По семейным обстоятельствам?

Она повела плечами, словно хотела ими пожать, как будто тот ответ, какой могла бы ему дать, считала ниже своего достоинства.

– Вам тут нравится?

Посмотрев на него в упор, она покачала головой.

– Я чувствую себя как «хульдр».

Это слово он слышал раньше. В Норвегии.

– Это ведь какая-то разновидность троллей, да?

– Нет, это создания гор. Они похожи на троллей, но приходят из леса. И они очень красивы. Как я. – Произнося эти слова, она усмехнулась, будто знала, что слишком худая, слишком бледная и мрачная, чтобы считаться красивой. – Они влюбляются в фермеров.

– Почему?

– Откуда мне, черт побери, знать! – отрезала она. – Просто влюбляются. Иногда фермер догадывается, что разговаривает с хульдр, потому что сзади у нее свисает коровий хвост или, еще хуже, сзади у нее вообще ничего нет, она просто полая и пустая, как раковина. Тогда фермер читает молитву или убегает к своей мамочке и своей ферме. Но иногда фермеры не убегают. Иногда какой-нибудь смельчак бросает нож ей через плечо или просто улыбается и берет хульдр в жены. Тогда у нее отпадает хвост. Но она все равно гораздо сильнее обычной женщины. И она все равно томится по своему дому в горах и лесах. Она никогда не будет по-настоящему счастлива. Она никогда не станет человеком.

– И что с ней происходит потом? – спросил Тень. – Она стареет и умирает со своим фермером?

От яблока осталась лишь сердцевинка. Ловким движением Дженни швырнула ее. Описав высокую дугу, сердцевинка полетела к подножию холма.

– Когда ее муж умирает... Наверное, она возвращается в свои леса и холмы. – Она смотрела перед собой на склон. – Есть история про то, как один фермер взял в жены хульдр, но дурно с ней обращался. Кричал на нее, не помогал по хозяйству и в поле, возвращался домой из селения пьяный и злой. Иногда он ее бил. Так вот. Однажды она готовила завтрак, а он пришел и начал на нее кричать, мол, еда ему не готова, мол, она ничегошеньки не умеет, мол, он вообще не знает, зачем на ней женился. Какое-то время она его слушала, а потом, не произнося ни слова, подошла к очагу и взяла кочергу. Тяжелую чугунную кочергу. Взяла и без малейшего усилия согнула в кольцо. Один в один ее обручальное, только больше. Не хмыкнула, не вспотела, просто согнула, как ты бы согнул тростинку. Увидев это, ее фермер побелел как полотно и ничего больше не сказал про свой завтрак. Он видел, что она сделала с кочергой, и понял, что в любой момент за прошедшие пять лет она могла бы сделать то же самое и с ним. И до дня своей смерти он больше и пальцем ее не тронул, ни разу сурового слова не сказал. А теперь объясните мне, мистер Все-зовут-меня-Тень: если она могла это сделать, то почему позволяла ему себя бить? Зачем ей вообще сдался такой человек? Ну, как это объяснить?

– Может быть, – сказал Тень, – может быть, она была одинока?

Она вытерла нож о джинсы.