Она займет свое место на ледяном пьедестале, и это будет достойное место. Жаль, что никто и никогда не оценит этого.

Никто, кроме сводов пещеры, которая свято хранит мою тайну, мой маленький музей фигур изо льда. А ведь он вполне мог бы стать достопримечательностью «Розы ветров», и школьники приезжали бы сюда на экскурсию во время зимних каникул…

Нет, школьники — это чересчур хлопотно. Фантики от конфет, жвачка, приклеенная к стенам, банки из-под кока-колы, использованные презервативы, — школьники остаются ублюдками всегда и везде, никакого почтения к высокому искусству.

А это и есть высокое искусство.

Четверых из семи моих трофеев, моих милых натурщиков, убили горы. Троих — я сам.

А это и есть высокое искусство.

Любвеобильного подонка Кирилла хватятся только к вечеру.

Нужно успеть вернуться в «Розу ветров», чтобы принять участие в его поисках. Я буду последним, кто откажется от них.

Спасатели всегда надеются на лучшее, хотя прекрасно информированы о худшем…

К тому же нужно еще покормить собак. Как же я мог забыть о собаках?..

"Жила-была девочка, которая ненавидела самолеты… Она ненавидела их больше, чем рыбий жир и гольфы с помпонами. И даже больше, чем костюм Снежинки на новогоднем утреннике. Ее почему-то всегда наряжали Снежинкой, а ей хотелось быть Королевой-домино… Черная клетка — белая клетка. И кружевное жабо вокруг шеи . Быть может, если бы она привыкла к самолетам, ее шея не была бы такой тонкой.

А потом девочка выросла, окончила Московский государственный университет (филфак, последнее прибежище дур из зажиточных семей), и ее абстрактная ненависть к самолетам стала конкретной. Она терпеть не могла всю историю fucking mother (извините за ненормативный английский) авиации — от невинной этажерки братьев Райт до последней модели «Боинга». В пакет ненависти входили также: табло «Не курить! Пристегнуть ремни!», авиакомпании «САС» и «Люфтганза», минеральная вода в пластмассовых стаканчиках, мятные карамельки «Полет» и…

И воздушные ямы.

Воздушные ямы, капкан для любого здравомыслящего человека. Сейчас нашу девочку вырвет, интересно, догадается ли какая-нибудь сволочь принести бумажный пакет, прежде чем случится несчастье?.."

— Интересно, догадается ли какая-нибудь сволочь принести бумажный пакет? — спросила Ольга слабым голосом.

— Я, кажется, даже знаю, как зовут эту сволочь, кара <Саrа — дорогая (итал.).>. — Даже сейчас он не упустил возможности поцеловать ее.

Спустя два с половиной года супружеской жизни. Милый, милый, бесконечно милый Марк, как же ей повезло с ним!

Ну, кто еще называл бы ее «кара», разве что какой-нибудь сицилианский мафиози средней руки, вариант крестного отца для бедных… «Кара» — память о медовом месяце в Венеции, туда они тоже летели самолетом.

Венеция — подарок Марка, оплаченный деньгами ее отца.

Марк отрабатывал эти деньги полгода — уже потом Ольга узнала об этом. Вкалывать без выходных после того, как маленькие пароходики в Лидо и Дворец дожей стали воспоминанием, — не всякий пылко влюбленный решится на это.

Милый Марк. Святой Марк.

«Сан-Марко» — именно так обращались бы к нему родные, если бы были итальянцами. Но они не были итальянцами. Кажется, его родной город называется Кизыл-Арват. Совершенно непроизносимое название, затерявшееся где-то в туркменских песках. Почти библейских, как шутит сам Марк.

Библия, вот чем руководствовалась его мать, рожая детей:

Марк — самый старший, есть еще брат Иона и сестры — Мария и Магдалина.