Ничего. Приговор вступил в силу. Тут неделей отлучения не обойдешься. Пожалуй, будут воспитывать по полной программе. Игнорировать будут, с конкурентами стравливать; может, даже подраться придется с кем-нибудь из особо ретивых соперников. Лоре нравится, когда из-за нее льется кровь. Конечно, сама она в этом никогда не признается, но Макс знает. После боев «в ее честь» Лора оттаивает, с победителем бывает ласкова и нежна. Последний год победителем становился он, Макс Легостаев. Это он только с виду такой утонченно-рафинированный, а в душе настоящий бойцовый дворовый кот. Бойцовый, потому что с детства драчливый. А дворовый, потому что свободолюбивый… Был — до встречи с Лорой.

Макс плюхнулся на авангардный диван, криво усмехнулся — теперь он кот домашний, пушистый и покладистый, лишь изредка вспоминающий о своем боевом прошлом. Вот что с мужиками делает любовь…

Ему вдруг стало очень обидно, впервые за этот озаренный сиянием Лоры Лайт год. В конце концов, ему уже тридцать, давно не мальчик, чтобы им вот так вертели и пренебрегали.

Может, и права сестрица Анюта? Пора ему повзрослеть и перестать ухлестывать за — как это она их называла? — за телевизионными стрекозами? Анюта женщина мудрая и опытная. У нее семья есть: муж и дети-двойняшки. Она в жизни получше многих разбирается. Может, и правда, — пора взрослеть? Вот прямо завтра. Нет, прямо сегодня!

Макс встал с дивана и быстро, чтобы, не дай бог, не передумать, вышел из Лориной квартиры. Вот вернется богиня под утро, а Макса Легостаева нет на прикроватном коврике. Макс Легостаев снова стал бойцовым дворовым котом!

Стараясь не думать, чего ему будет стоить этот поступок, Макс спустился на первый этаж, клацая зубами от холода, сел в свою машину. Все, домой! Пить пиво, напиток плебеев, как сказала бы Лора, отогреваться и смотреть по ящику футбол. Хоть один из сорока спутниковых каналов должен показывать футбол, забаву для олигофренов, по мнению Лоры.

А плевать! Он будет пить напиток плебеев и предаваться олигофреническим радостям. Лишь бы не думать о неминуемой расплате и долгосрочном отлучении от ее тела.

Предаться тихим мужским радостям не удалось. На подступах к родимому дому резко активизировалась уснувшая было совесть. Макс даже закашлялся от неожиданности, повертел головой в поисках источника раздражения.

Вот он, источник — полузаметенная снегом беседка. Макс сжал зубы и уже собрался проехать мимо, но растревоженная совесть больно ткнула его локтем под ребра.

— Да она уже, наверное, давно ушла, — сказал Макс зло и сам себе не поверил.

Ушла она, как же! В ее нынешнем состоянии она и ползать-то не может, не то что ходить. А сколько там за бортом? У-у, за бортом шестнадцать градусов мороза. А она в шубке этой своей куцей и сапогах дерматиновых. А времени сколько прошло с их случайной встречи? Сорок минут.

Можно замерзнуть в шестнадцатиградусный мороз за сорок минут? Максу очень не хотелось себе в этом признаваться, но по всему выходило, что замерзнуть — раз плюнуть.

«И что теперь? — сердито думал он, выбираясь из машины и прыгая в глубокий снег. — Мне теперь открыть у себя вытрезвитель и обихаживать всех желающих? Хорошая получится развлекуха…»

Где-то в душе Макс продолжал надеяться, что женщина ушла. Но она лежала на деревянной скамейке, припорошенная снежком. Второй раз за этот сумасшедший вечер он испугался. А что, если тетка уже того… окочурилась? Он бросил ее в беседке, потому что торопился на свидание к Лоре, а наркоманка взяла и замерзла насмерть.