Затем ход мыслей Елизаветы устремился совсем в ином направлении. Она позвонила в серебряный колокольчик. Из соседней комнаты прибежали ее камеристки. Они начали поспешно раздевать свою госпожу и расстилать ее постель. Переодевшись, Елизавета послала одну из камеристок к молодому гвардейскому офицеру, который привлек ее любвеобильный взор. Отослав прислугу, Елизавета скинула с себя шелковую сорочку и соблазнительно раскинулась на своей широкой постели. Ее обнаженное тело поблескивало в свете канделябров. Сквозь полуопущенные ресницы она смотрела на дверь и ждала, когда появится пылкий любовник.

На верхнем этаже одного парижского ателье сидела за работой молоденькая белошвейка. В ее пальцах быстро сновала иголка, на шелестящий шелк ложились один за другим аккуратные стежки. Рабочий стол был застлан блестящей атласной тканью, своим темно-золотистым цветом напоминавшей поле спелой пшеницы.

Маргарита Лоран шила в своей отдельной комнатке. Но в этом-то и заключалось одно из ее преимуществ как главной мастерицы. Даже когда ателье было запалено заказами на пошив модных жилетов и сюртуков, ей дозволялось занимать эту комнатку наверху.

Летом солнце садится поздно, и в этот вечерний час мастерская была залита ярким светом, проникавшим сквозь небольшое окошко. Несмотря на духоту, окошко было закрыто, как и все остальные окна в мастерской мадам Фромон, чтобы пыль и грязь с парижских улиц не могли проникнуть в мастерскую и испортить вышивку. На девушке был без единого пятнышка передник, н ни одна прядь ее чудесных каштановых волос не выбивалась из-под чепчика, такого же чистого, как и передник.

Все последние дни девушка работала, почти не поднимая головы от вышивания. За работой она любила напевать веселую старую песенку, которую вместе с Жаком слышала от уличного музыканта. Ее недавно скончавшаяся сестра Анна-Мари, которая была на двенадцать лет старше, однажды сказала ей, что приятный нежный голос Маргарита унаследовала от своей покойной матери. Маргарите было приятно услышать, что хоть чем-то она похожа на свою рано умершую мать, которую совсем не помнила.

Наконец она положила последний стежок, ножницами отрезала нитки, и работа была завершена. Не успела она сложить свою вышивку, как до ее слуха донеслись знакомые грузные шаги мадам Фромон, поднимавшейся по лестнице. Вскоре в комнату вошла сама мадам, низенькая, толстенькая, с вечно багровыми щеками. Стараясь отдышаться, она держалась за грудь и наконец смогла начать говорить.

— С каждым днем лестница становится все круче и круче! — недовольно произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, чем к девушке. Маргарита поспешно придвинула хозяйке кресло, и она тут же плюхнулась в него.

— Ого, ты уже закончила отделку платья. Очень хорошо, Маргарита. Я только что получила записку от графини д’Онвиль. Она желает видеть тебя немедленно.

Удивление отразилось на лице вышивальщицы.

— Но ведь ровно три недели назад мы доставили ей ее самый последний заказ, мадам. Работа была выполнена вовремя. Графиня была в восхищении, к тому же она опять отправляется в Россию.

Мадам Фромон пожала плечами.

— Не знаю, чего хочет графиня. Может, она собирается заказать еще одно платье. Давай-ка посмотрим, какой из твоих новых нарядов можно будет показать ей. — Мадам Фромон мотнула головой в сторону элегантно наряженных кукол, выставленных в ряд на одной из полок.