Оставшуюся часть пути они проехали молча, разглядывая огни рекламы.

Движение становилось все интенсивнее. В соседних машинах восседали женщины в таких же мехах и драгоценностях – Золушки, осчастливленные своими принцами и защищенные от превратностей судьбы.

Рут вспомнила, как год назад проезжала тут в автобусе. Могла ли она в тот вечер думать, как переменится ее судьба?

Воспоминания ее расстроили. Она никак не могла застегнуть перчатку. Энди помог справиться с застежкой.

Машина остановилась перед оперным театром. Здесь было ветрено. Роскошно разодетые женщины в сопровождении мужчин спешили ко входу. Дав указание шоферу и купив газету у разносчика, Энди догнал Рут. Из многолюдного и теплого фойе они прошли в ложу, которую уже много лет снимали Гетрики.

Лишь в розовом бархатном кресле Рут облегченно вздохнула. Началась увертюра. Они были одни. Из зала доносились шаги опоздавших, но вскоре стихли и они.

В Чикаго опера все еще оставалась торжественным событием.

Оркестр сверкал. Публика блистала нарядами и драгоценностями.

Вдруг Энди удивленно заметил:

– Элис тоже здесь...

– Вижу. Как она хороша!

Рут восхищалась Элис Пильхем совершенно искренне. Ей никогда не доводилось видеть более яркую внешность, с годами становившуюся все очаровательнее. Тонкое лицо, блестящие серые глаза, матовая кожа, коротко стриженые черные волосы, чуть тронутые сединой, рослая стройная фигура. Своей школьной подруге Кристел завещала весьма приличную сумму.

Элис так и не вышла замуж, но ее имя постоянно фигурировало в светской хронике. Она вращалась в свете, славилась нарядами и видными друзьями. Без нее не обходился ни один торжественный прием, аукцион или благотворительный базар. И знаменитости считали честью быть приглашенными к ней в дом.

Обручившись со Стивеном Генри, она все оттягивала свадьбу, чтобы не потерять своей независимости и не менять привычек. Правда, жених воспринимал это достаточно спокойно.

Ах, милый Стивен! У Рут потеплело на душе, когда она вспомнила о нем. Не то что Энди...

Взглянув на спутника, Рут неожиданно заметила, как тот взволнован. Такая складка меж бровей появлялась у него только тогда, когда уж больно трудный попадался пациент. Значит, намеки в машине – не пустая болтовня...

– Расскажите мне все, – решительно сказала Рут.

Покосившись на пустые кресла в ложе, Энди согласился.

– Только не знаю, как начать, – признался он. – Речь о Кристел.

– О Кристел?

– Точнее, о ее смерти. Сегодня ко мне приходили с вопросами. Ведь я ее лечил.

– Не понимаю...

– Приходили из полиции. Что с вами, Рут, вы вся побледнели!

Руки Рут вцепились в обитый бархатом барьер, она буквально окаменела, когда Энди шепнул на ухо:

– Полиция считает, что Кристел убили. Их заинтересовало, что вы были ее сиделкой и сразу вышли замуж за Брюля.

Свет в зале, к счастью, погас, но Энди все равно заметил, как побледнела Рут.

– Успокойтесь, дорогая. Не стоило мне говорить...

– Я присутствовала при ее смерти, – едва выговорила Рут.

Поняв, что она в шоке, Энди предложил под покровом темноты покинуть зал и повел Рут в ближайшую аптеку. Очутившись в тепле, за столиком со свежей скатертью, Рут наконец заметила, что держит в руке чашку горячего кофе.

Услышанное не укладывалось в голове. Может быть, все это выдумки подвыпившего Энди...

Кофе обжег горло. Увидев, как она поморщилась, Кретенден пытался продолжить разговор.

– Здесь нас никто не услышит. Выслушайте меня.

– Когда? – спросила Рут, не в силах больше произвести ни слова.