Атон прикинул свой актив: он сослужил ей службу, которая спасла корабль, и обладал информацией, которая вынудила бы ее уйти из торгового флота в отставку. Но она по-прежнему капитан, наделена капитанской властью и имеет против него улики. Пат, если один из них не совершит ошибки. И не потеряет самообладания.

— Садись, Атон, — сказала она, указывая на диван рядом с собой.

Ее голос был нежным, почти музыкальным. Он сразу же понял, что она с ним играет. То, что он — ее подручный, ей недостаточно? Или она хладнокровно использует сексуальную привлекательность для усиления своей позиции? До какого предела?

— Система долей, — сказала Мойна, делая первый ход, — самый удобный способ беспристрастного вознаграждения участников торгового рейса.

Да, это так. Система заимствована из практики древних китобоев на Земле. Члены китобойной команды получали вместо платы определенную часть прибыли. Пятидесятая доля представляла собой пятидесятую часть целого, и так далее. Даже двадцатитысячная доля могла обернуться внушительной суммой, если рейс оказывался удачным. Каждый член команды был заинтересован в экономическом успехе всего предприятия.

Атон кивнул и воспользовался активной защитой:

— Перевозка тафисов, уверен, должна хорошо оплачиваться.

Мойна улыбнулась:

— Владельцы берут себе вторую долю — половину прибыли.

— А какую долю берет Тафис?

Мойна отказалась уступить инициативу:

— Доли на «Иокасте» включают четырехтысячную для новичка…

— Двухтысячную для опытного машиниста, — сказал Атон, подвигаясь ближе. — Но иногда бывают очень опасные дежурства…

— Частичные дивиденды должны рассчитываться в каждом порту…

— А холодильники проверяться…

— …в том случае, если член команды увольняется и требует свою долю…

— …или если эту долю требуют его близкие родственники…

Глаза у Мойны были серые, почти зеленые.

— Поэтому реестр дивидендов — исчерпывающий справочник, описывающий каждого человека на корабле.

— И весь легальный груз. — Волосы у нее, похоже, стали ярче, с медным отливом.

— Наличие реестра у постороннего лица является преступлением.

— Равно как и нахождение на борту личинок, — закончил Атон.

Ее губы были крепко сжаты.

— Однако… — начала она.

Атон поцеловал ее.

Он сделал хитроумный ход, сознавая свою власть над этой женщиной, и готов был достичь молчаливого взаимопонимания любым необходимым знаком. Он понимал, что речь идет о чем-то большее нежели взаимные обязательства: никто не мог позволить другому выступить с осуждающими намерениями. Но это были всего-навсего рассудочные козни ради выживания. На душевном уровне все определялось его бесплодным поиском миньонетки — если она действительно существовала. Он воспринимал капитана Мойну как помеху, а не как женщину.

Но когда их губы соединились, странный огонь объял его. То, что казалось рассчитанным искусством, обернулось реальной страстью. Он хотел ее как женщину.

Мойна отстранялась.

— Зачем ты это сделал? — спросила она.

Атон подавил расстройство от внезапного отказа и решил истолковать вопрос как деловой.