— Прошло еще три дня. На этот раз жертву привел друг. Невозможно было заставить его работать. Парень пребывал в благодушном ступоре, словно пьяный, хотя уже два дня не притрагивался к самогонке. К тому же он совершенно перестал есть. Приятель больного упомянул, что временами и сам чувствует холод. Как будто холодный воздушный ток обрушивается на него и заставляет дрожать, хотя со стороны этого не видно. А уже через минуту чувствуешь себя отлично, даже лучше, чем раньше, но… Врач машинально провел над ним щупом, температуры не обнаружил и отпустил, сделав еще одну запись в картотеке (ибо это был опытный врач), а нерадивого работника взял под наблюдение.

— Температура его тела была 297°К и постоянно падала. Небывалое отклонение от нормы, равной для человека 310°К, врача, естественно, заинтересовало. У парня не было ни одного болезненного симптома, который соотносился бы с ознобом; что именно вызывало его, так и оставалось тайной. Вскоре пациент умер, и этот факт был соответственным образом зафиксирован. Историю болезни послали обычными каналами на Землю, где она затерялась среди канцелярских отчетов и была забыта.

— Между тем с ознобом доставили еще троих, включая приятеля умершего. Никто из них не был болен, — то есть, ни у кого не было температуры — но врач уже сообразил, что проблема требует методов, которыми он не владеет, — то есть, серьезного исследования — и, оставив двух потерпевших для наблюдения, третьего срочно отправил на Землю. Тот был перехвачен образцовой карантинной станцией, задержан для соответствующей обработки и умер незадолго до того, как о нем уведомили дежурного медицинского работника. Для выдачи свидетельства о смерти была проведена Стандартная Операционная Процедура. Вскрытие выяснило причину: неправильное функционирование тканей вследствие недостаточной температуры. Естественный механизм регулирования вышел из строя. Причины же этого выхода так и не определили.

— Месяц спустя более половины двухтысячного состава упомянутой колонии умерло, остальные умирали. Планету закрыли на карантин. Земля посылала туда капсулы с продовольствием, записывая их стоимость на счет колонии, но отказывалась принимать из поселения кого-либо или что-либо. Через тридцать шесть дней после вспышки — официально зарегистрированной по дню исходной лихорадки первой жертвы — еще десять человек начали страдать от озноба и приводить свои дела в порядок, каждый согласно со своим положением и вероисповеданием. Но новых случаев озноба не отметили ни назавтра, ни в последующие дни. Все десятеро выздоровели, а эпидемия (так ее тогда называли) прекратилась так же таинственно, как и началась. Колония находилась под карантином пять лет, и долг ее достиг за эти годы таких размеров, что для его погашения потребовалось бы столетие, но о нем как будто забыли.

— Пятнадцать лет спустя озноб разразился снова, на этот раз в колонии, отстоявшей от первой на двадцать пять световых лет. Эпидемия развивалась сходным образом, за исключением того, что через несколько часов после первой смерти власти бдительно захлопнули карантин. Половина колонистов смертельно заразилась в течение тридцати шести дней, остальные остались живы. Однако никакой инфекции выявлено не было, и человечество дружно с облегчением вздохнуло.

— В первом §-веке по поводу озноба разгорелись жаркие споры. Что это такое? Как он распространяется? На первый вопрос удовлетворительного ответа никто не дал. На второй — их было несколько. Одна многочисленная группа полагала, что озноб имеет волновую природу и передается со скоростью света; это своего рода лучи смерти, захлестывающие целые планеты и перемещающиеся через определенный промежуток времени к другим.