Стукнуло еще одно окно; на этот раз над самою головою Алымова.

– Конец, что ли? – спросил недовольный и резкий голос моего страдавшего печенью соседа. «Не вернем, не вернем и не вверрр-нем!» – ведь это чорт знает что такое, наконец. Надо же дать людям заснуть… Пишут в газетах: поездки! Для здоровья! Какое тут к чорту здоровье…

– Ах, извините, пожалуйста, – ответил Алымов, как будто испуганный внезапным нападением, и быстро вскочил с своего места. Окно захлопнулось, задернулась также занавеска в угловой каюте, но за ней еще раз мелькнуло в темном квадрате бледное женское лицо, которому этот сумрак придавал какую-то особенную, грустную и заманчивую прелесть.

– Mersi, m-sieur Алымов[5 - Спасибо, господин Алымов. (Ред.).], – сказал красивый, несколько разнеженный и приятный бархатный голос.

Алымов удивленно повернулся. Занавеска еще колыхалась, но окно было темно и пусто.

– Глуб-боко тронут, сударыня, – тронут и очарован, – сказал Алымов, ломаясь и школьничая. Теперь я заметил ясно, что частые посещения буфета оказали на г-на Алымова сильное действие.

– К услугам вашим, готов петь хоть до зари, если бы не боялся вот этого господина…

– Сударыня! – сказал он затем тихо, и вдруг опять громко рассмеялся, стал в позу и, перебирая пальцами, как будто играя на гитаре, запел вполголоса:

         Что же, слышит, иль не слышит,

         Спит она, или не спит?..

– Не-ет, не спит, стоит за занавесочкой и слушает. Ай-ай-ай, не хорошо подслушивать, сударыня… Впрочем, – спокойной ночи…

         К тебе я буду прилетать,

         Гостить я стану до денницы.[6 - К тебе я буду прилетать,Гостить я стану до денницы —у Лермонтова в XV строфе I части поэмы «Демон»К тебе я стану прилетать,Гостить я буду до денницы.]

– Ха-ха-ха! – И художник Алымов, смеясь, поплелся по галлерее, пробуя в темноте то одни, то другие двери. Некоторое время все было тихо.

Только сосед за перегородкой с ожесточением кидался на своей койке.

Еще через минуту в пустой общей зале, в которой горела одна только лампочка, послышались шаги, кто-то откинул ногой стул, потом резко затрещал электрический звонок. Г-н Алымов требовал себе рюмку коньяку.

– Никак невозможно, – говорил с каким-то почтительным неудовольствием полусонный лакей, вероятно, дожидавшийся с нетерпением, пока уляжется беспокойный пассажир, чтобы погасить последние огни и улечься наконец самому.

– Никак невозможно-с. Второй час на исходе-с.

– Ну, чорт с тобой, – сказал Алымов капризным и обиженным тоном. – Где тут мое место?

– Пожалуйте, тут вот, в общей… Сделайте ваше одолжение, потише. Тут господин спит уже…

– И пусть спит, чорт с ним. Мне какое дело. Постой, скажи: что за человек? Купчина какой-нибудь, на ярмарку?

– Не могу знать, а не похоже, что купцы. Пожалуйте…

– Чиновник?

– Не могу знать, а не похоже опять.