После прогулки по окрестностям Торсон повел нас в дом. Мне казалось, будто я иду по залам музея, и меня даже охватил страх, однако Каролина не переставала восхищаться: ее манила к себе каждая мелочь, все возбуждало ее воображение.

Интерьеры замка были отмечены серьезностью и основательностью. Несомненно, он производил впечатление, но я находила его слишком помпезным. Просторные залы и темные комнаты. Дубовые панели с искусной инкрустацией изречений, причем буквы были такой вычурной формы, что казалось, будто по стене расползлись странные черные насекомые. Полы из серого камня и мрамора, твердые и холодные. Тяжелые двери, окованные железом. Маленькие окна, утопленные в глубоких нишах. Переходы, сводчатые потолки, крутые каменные ступеньки, узкие винтовые лестницы.

Темно. Тяжеловесно. Загадочно. Негостеприимно.

Но Каролина была счастлива. Вид у нее был такой, будто она, наконец, очутилась дома. Чуть поразмыслив, я решила, что не так уж это и удивительно.

Замок отвечал ее любви к театральности. Переходя из комнаты в комнату, она словно перемещалась со сцены на сцену. Все двери с трех сторон – сверху и сбоку – были обрамлены тяжелыми драпировками – когда кто-то входил, мне казалось, что поднялся занавес и сейчас начнется спектакль, а когда выходил, я невольно продолжала смотреть на опустевший дверной проем, ожидая, что сейчас занавес опустится.

– Я словно родилась заново, – прошептала Каролина. – Ты веришь в переселение душ?

На это я ответить не могла.

– Я никогда отсюда не уеду! – сказала Каролина. Эти слова я услышу от нее еще тысячу раз. Со временем они превратятся в подобие заклинания.

Владельцы замка принадлежали к роду Фальк аф Стеншерна.

Девиз рода был высечен над парадным входом:

ASTRA REGUNT ORBEM. DIRIGIT ASTRA DEUS,

что означало: «Звезды правят миром. Но над звездами – Бог».

Когда обход был завершен, Аксель Торсон препоручил нас своей супруге Вере – экономке, которая вела все замковое хозяйство. Она была по меньшей мере десятью годами младше мужа и отличалась молчаливостью и осторожностью.

Я заметила, что Вера не знает, как с нами держаться. Ведь мы были приглашены в качестве компаньонов для господских детей и потому занимали промежуточное положение, выделяясь из общего штата прислуги. Отсюда и проистекала ее неуверенность.

К примеру, она не решалась, как это делал ее муж, обращаться к нам просто «Берта» и «Карл», но всегда говорила «господин Карл» и «фрекен Берта». На нее не действовали ни возражения, ни уверения в том, что одного имени достаточно; потребовалось много времени, чтобы Вера оставила свое упорство и привыкла обращаться к нам без титулов.

Такие же сомнения у Веры были связаны с тем, как правильнее нам обращаться к ней, и в конце концов Аксель разрешил нам называть их просто Аксель и Вера.

Я сразу обратила внимание на ее молчаливость, но уже вскоре поняла, что дело тут не в характере.

Аксель был задумчив от природы и действительно предпочитал разговору молчание.

Вера, напротив, охотно бы поделилась своим мнением по тому или иному поводу, но ей этого не позволяло положение. Именно положение вынуждало ее быть сдержанной. Со временем мне стало очевидно, что Вера постоянно пребывает в напряжении: она боится сболтнуть лишнее, так как знает за собой эту слабость. Оттого-то она и казалась нам часто зажатой, оттого и становилась вдруг несчастной и замкнутой.

Вере хотелось быть под стать Акселю, хотя характером они были несхожи. Давалось ей это не всегда легко, но никто бы не стал отрицать, что она старалась как можно больше походить на мужа.

Кроме того, в глазах у Веры я с самого начала заметила нечто такое, что заставило меня насторожиться. Сперва я не могла понять, в чем дело, но позже догадалась.