Айрис прошептала:

— Мы будем волноваться, Шелл. Будьте осторожны.

Мая ничего не сказала. Она облокотилась на постель и медленно моргнула.

Я бросил последний взгляд на прелестную картину, попрощался и вышел. С большой неохотой.

Фил Сэмсон — рослый и крепкий человек с белой головой, гладко выбритым розовым лицом и челюстью, тяжелой, как молот, — мой лучший друг и одновременно трудолюбивый, честный и умный коп. Точнее, капитан отдела по расследованию убийств полиции Лос-Анджелеса.

Сейчас он выглядел не слишком довольным. Я сказал ему, что хотел бы поговорить с Оззи Йорком, и это было нормально. Но я хотел поговорить с ним наедине, что уже не было нормальным. Мы ходили вокруг да около уже минут десять.

Он жевал конец незажженной черной сигары:

— Какого черта, Шелл? Ты же не из нашего отдела, а всего лишь паршивый частный сыщик.

Я ухмыльнулся:

— Не такой уж паршивый.

— Почему ты хочешь видеть его наедине?

— Чтобы разговорить его. Может, он расслабится, если в комнате не будет никого, кроме меня. Может, ничего и не получится. Но я мог бы выудить что-нибудь. Я же не прошу отпустить его на прогулку. Он в предварилке?

— Да. В Линкольн-Хейтс.

После тщетного допроса в отделе по расследованию убийств Оззи отправили в главную тюрьму Лос-Анджелеса. Раньше она называлась Линкольн-Хейтс, и мало кто пользовался новым названием, во всяком случае, не старожилы, как Сэмсон.

— Так что, Сэм? — спросил я. — Это же никому не повредит. Может, я что-нибудь да выужу. И все во имя правосудия, сэр.

Он выхватил сигару из своего широкого рта, проворчал:

— Пошел ты к черту, Шелл, сэр, — и вернул сигару на место.

Некоторое время он молча хмурился. Я тоже молчал. Наконец он взглянул на меня:

— Хорошо, Шелл. Я пошлю лейтенанта Ролинса с тобой. Только поживей. И сообщи мне, если что-нибудь узнаешь.

— Обязательно, если он мне позволит.

— Как? Кто позволит?

— Оззи. Может, мне придется пообещать ему молчание.

Розовое лицо Сэма порозовело еще больше.

— Ты... — загремел было он. Затем достал спичку, чиркнул ею об стол и сделал мощную затяжку. Его карие глаза уставились на меня сквозь завесу удушливого дыма. — Катись-ка ты отсюда, — затем ласково добавил: — Не будете ли вы так любезны заглянуть как-нибудь сюда, сэр? Шутки ради?

— Кончай, старик! Конечно, я загляну. Шутки ради.

Я поднялся, когда Сэм сказал:

— Но сначала, Шелл, напиши это чертово заявление о преступлении. Я хочу иметь его в деле на случай, если тебя пришьют.

Я усмехнулся и вышел. В комнате напротив я продиктовал заявление о том, как утром Оззи пугал пистолетом прелестную маленькую девочку. Когда я вернулся в коридор, из кабинета Сэма вышел лейтенант Ролинс.

— Поехали, Шелл, — сказал он радостно. — Я всю жизнь мечтал об этаком задании — отвезти тебя в тюрьму.

Ролинс довез меня в полицейской машине до Линкольн-Хейтс. Тюремщик привел Оззи из камеры. Я отдал Ролинсу свой револьвер и прошел с Оззи в комнату для допросов. Ролинс остался снаружи, сказав напоследок:

— Узнай-ка у него, кто придет первым в шестом заезде в Голливуде.

— Обязательно, — ответил я ему, последовал за Оззи, и шуткам уже не осталось места.

Мы сели на жесткие деревянные стулья по разные стороны соснового стола, и Оззи спросил:

— Че надо?

— Небольшой разговор, Оззи.