Уже через пару десятков метров стало легче, поэтому я остановилась. Совершенно не хотелось идти дальше и смотреть на трупы каких-то парней, а тем более на то, как их поднимает некромант для допроса. Облокотившись на забор, я подняла глаза к небу и постаралась представить, что нахожусь далеко отсюда. Но мечтам моим не суждено было разгуляться.

- Вот бесстыжая! – проскрежетала рядом невесть откуда взявшаяся бабулька. - Нашла место, где мужиков снимать! Совсем стыд потеряли эти распутницы!

Я только рот приоткрыла от изумления. Ну да, одета я в черное очень открытое платье и те самые красные туфли. И что? Мало ли, какие обстоятельства меня сюда в таком виде привели? Имею право «скорбеть» нарядной.

- Чего вытаращилась, нахалка? – продолжала испытывать мое терпение на прочность неугомонная старушка. - Шагай отсюда!

Тьфу ты, надо же было мне и здесь на одну из блюстителей нравственности нарваться. И что теперь делать? Вступать с ней в жаркие дебаты и довести до инфаркта? Эх, придется идти к ребятам, смотреть, как трупы разговаривают.

- Куда пошла, окаянная? А, хотя давай, топай! Там как раз служители правопорядка, уж они тебя остепенят! – неслось мне в след. Доброжелательная бабулька, ничего не скажешь. Нужно будет в церковь заехать, святой водички набрать и свечку за свою репутацию поставить.

Спустя минуту я пожалела, что не осталась со старушкой.

Горан встретил меня еще на подходе и, впервые на моей памяти, извинился. Оказывается, нашли что-то интересное на могильной плите неподалеку от места происшествия («руны усиления» или что-то подобное), и мой опекун бросился туда, позабыв обо всем на свете, в том числе и о привязке шефа. Я слегка обалдела от вида раскаявшегося Вука, но надолго его не хватило: он услышал, что сейчас будут поднимать второй труп, и снова позабыл обо мне.

Процедура «оживления» для допроса показалась мне довольно-таки легкой. Ну, пробубнил что-то кудрявый парень себе под нос, нарисовал какие-то иероглифы на земле, присел рядом с погибшим. Ой, погибший!

Вот тут-то меня и замутило. Это был совсем еще молодой парень с раскуроченной грудной клеткой и огромной раной на голове. Думаю, я бы смогла перебороть тошноту, если бы в следующее мгновение тот самый умерший не повернул изуродованное лицо в мою сторону.

Дальше всё было словно в тумане. Помню, мне стало совсем нехорошо, и я начала искать опору, чтобы не упасть. Кто-то рядом галантно предоставил мне свое плечо (весьма хлипкое на ощупь, стоит отметить) и удержал меня в вертикальном положении. У парня-подставки оказалась довольно-таки примечательная внешность: глаза подведены черным карандашом, лицо скучающее, а волосы на голове выкрашены в зеленый цвет.

- Посмотри на меня. Повинуйся мне, - услышала я справа кудрявого некроманта, - отвечай на мои вопросы.

- Слушаю, - шуршащий, совершенно неживой голос пробрал меня до самых костей. Стало страшно и в тоже время невероятно любопытно. Продолжая виснуть на неизвестном парнишке, я собрала волю в кулак и вновь уставилась на погибшего. Допрос выглядел жутко, но, кажется, так думала только я.

Напарник Вука сидел напротив ожившего умертвия и абсолютно спокойно задавал рутинные вопросы:

- Имя, возраст, цель визита на кладбище?

- Юлий, двадцать лет, проведение ритуала силы, - пока ЭТО говорило, меня не покидало ощущение, словно кто-то рядом когтями по стеклу водит: даже скулы свело, и стадо мурашек по позвонку истерически заметалось.

- Сколько вас было? Где остальные? – голос кудрявого стал слабее, лицо немного побледнело.

- Четверо. Бур погиб первым. Анжи сбежала в последний момент, разорвав круг силы. Пикар оставался живым, когда я умер, но был очень плох.

- Что пошло не так?

- Не знаю. Пикар был уверен в рисунке.

- Адрес Анжи? – практически шепот.

- Красный переулок, пятый дом.