Опустившись на колено, Ральф прицелился в широкую грудь зверя. Из разинутой пасти торчали клыки в палец длиной, белые, точно отполированная слоновая кость. Лев оглушительно зарычал прямо в лицо человеку, обдав его вонючим дыханием и забрызгав горячей слюной.

Ральф нажал на спусковой крючок, потянул за рычаг, перезаряжая ружье, и снова выстрелил — выстрелы так быстро последовали один за другим, что их грохот слился в один непрерывный звук. Выгнув спину, лев на мгновение завис на стене, потом перевернулся и рухнул на тушу лошади.

На дне ямы все замерло — после грохота выстрелов тишина показалась невыносимой.

— Ян Черут, ты жив? — крикнул встревоженный Ральф.

Коротышка-готтентот был целиком погребен под тушами лошади и льва.

— Ян Черут, ты меня слышишь?

В ответ раздался глухой загробный шепот:

— Мертвецы ничего не слышат. Все кончено, старина Ян Черут ушел к духам.

— Ян Черут, вылезай! — скомандовал Зуга, подходя к краю ямы. — Некогда дурака валять!

Ральф сбросил в яму пеньковую веревку и с помощью Зуги вытянул Яна Черута наверх — вместе с седлом, снятым с мертвой лошади.

Яма, в которую упал готтентот, оказалась глубоким узким рвом, вырытым вдоль гребня холма. Местами глубина рва достигала двадцати футов, хотя ширина никогда не превышала шести. Большей частью он зарос лианами и густым кустарником, однако сомневаться в его искусственном происхождении не приходилось.

— Древние шахтеры копали вдоль рудной жилы, — догадался Зуга, двигаясь вдоль рва. — Вырыли яму и не позаботились ее потом заполнить.

— А как они ухитрились раздробить породу на куски? — недоверчиво спросил Ральф. — Там ведь камень!

— Скорее всего разжигали на поверхности камня костры, а потом заливали их водой — термическое сжатие и расширение ломало породу.

— Похоже, они выбрали все до последней песчинки, не оставив нам ничего!

Зуга кивнул.

— Вероятно, они выработали эту часть, а когда жила иссякла, то стали рыть шурфы, пытаясь вновь на нее наткнуться. — Зуга повернулся к Яну Черуту: — Ты узнаешь это место?

Готтентот медлил в нерешительности. Зуга показал вниз по склону:

— Вон там в долине болото, вон роща тиковых деревьев…

— Точно! — Ян Черут захлопал в ладоши, его глаза засветились. — То самое место, где ты убил старого слона — его бивни стоят на крыльце в Кингс-Линн!

— Значит, древние шахтные отвалы там! — Зуга торопливо зашагал вперед.

У заросшего травой пригорка он опустился на колени и стал копаться между корней. Вытаскивая осколки сахарно-белого кварца, он быстро осматривал каждый камешек и большую часть отбрасывал; некоторые смачивал слюной, поднимал к свету, пытаясь разглядеть блеск металла, потом хмурился и разочарованно качал головой.

Наконец Зуга встал и вытер руки об штанины.

— Это в самом деле кварц, но древние шахтеры, должно быть, вручную сортировали каждый обломок в отвале. Чтобы увидеть золотую руду, придется найти старые штольни.

Стоя на вершине отвала, Зуга легко сориентировался на местности.

— Подстреленный слон упал примерно там.

В подтверждение его слов Ян Черут, поискав, нашел в траве огромную бедренную кость — сухую, совсем белую и начавшую рассыпаться после тридцати лет под солнцем Африки.

— Он был отцом всех слонов, — почтительно заметил Ян Черут. — Другого такого уже никогда не будет. Это он привел нас сюда. Ты подстрелил его, и он упал здесь, чтобы отметить это место для нас.