Альберто и Эмилия были явно неместными. Скорее всего, они жили в Риме с графиней, до того как она вышла замуж. Это объясняло странный жесткий акцент, который я успела отметить. Флорентийская речь более музыкальна и приятна на слух, римский же диалект сухой и твердый. Может быть, их говор тоже сыграл не последнюю роль в том сугубо отрицательном впечатлении, которое произвела на меня эта пара. Попросту говоря, они мне не понравились с первого взгляда.

Тут я вспомнила сцену, которую мне довелось наблюдать в саду сегодня утром с балкона, и я решила спросить.

— Полагаю, что Альберто — это тот самый мужчина, который занимается собакой?

Графиня незаметно бросила взгляд на свои наручные часики.

— Благодарю вас, что невольно напомнили мне об этом. Дело в том, что сегодня я должна быть у своего парикмахера, у меня осталось не так много времени, но прежде всего вы должны познакомиться с нашей собакой.

Собака была удостоена особой чести, в которой было отказано даже прислуге — меня не сочли нужным представить им лично, а вот псу это было необходимо. У меня не было ни малейшего желания встречаться с этим монстром, но если уж мне так необходимо познакомиться с ним поближе, то я предпочитаю сделать это в официальной обстановке, в присутствии людей, которым это животное подчиняется.

Треньканьем звонка в очередной раз была вызвана Эмилия, которую графиня снабдила соответствующими инструкциями, затем она благожелательно кивнула ей, после чего та удалилась из комнаты. Спустя несколько минут графиня взяла перчатки и сумочку со столика, и мы с ней направились к выходу.

Мне было несколько странным выходить через двери, в которые еще не приходилось входить. Наконец передо мной предстал фасад здания. Он показался мне достаточно большим, однако в отличие от великолепных дворцов, которые я видела во Флоренции, он выглядел обитаемым — если можно применить это слово к дому с двадцатью или тридцатью спальнями, бесчисленными гостиными и салонами. Фасад был прямоугольной формы с белой туковой облицовкой, на нем выделялись оконные рамы и балкончики из темно-серого камня. В доме было три этажа над высокой террасой, на которую вела двойная лестница, весьма искусно орнаментированная. Открытые арки на платформе поддерживали террасу и вели на невысокий первый этаж, по-видимому, отданный под различные хозяйственные помещения. В огромных красно-коричневых вазах, цепочкой опоясывающих террасу, росли различные кусты и цветы, которые, должно быть, в пору их цветения наполняли воздух своими ароматами, сейчас эти растения стояли без листьев, их время еще не пришло, да и выглядели они не слишком здоровыми и ухоженными. Между вазами стояли небольшие статуи. Лестница выходила на полукруглую площадку, посыпанную гравием, в центре ее находился фонтан с бронзовой статуей мускулистого мужчины, застенчиво прижимавшего к своей металлической груди прекрасных русалок. Фонтан тоже бездействовал. Кучки садового мусора и старой травы под стволами деревьев говорили о том, что по крайней мере этот участок сада находится под присмотром, когда-нибудь здесь распустятся и заблагоухают цветы, о которых есть кому позаботиться. Теперь мне стало понятно, почему у Альберто и его помощника не хватает времени на уход за остальной частью этого гигантского сада. Для того чтобы содержать четыре акра земли в полном порядке, от них требовалась постоянная и кропотливая работа, которая не оставляла им ни секунды свободного времени.

Машина — это был, естественно, «мерседес», какой же еще автомобиль мог подойти для этой чопорной семейки? — стоял всего в нескольких шагах от входа. Альберто переоделся в обычную форму, предназначенную для шоферов. Эта одежда не слишком сильно изменила его облик.