– Прошлой ночью в этой квартире произошел пожар, – Роджер снова вступил в разговор. – Если источник наркотиков был там, то теперь его не существует, поэтому бессмысленно упорствовать и скрывать эту информацию, миссис Канлифф.

Она всплеснула руками – казалось, глаза ее сейчас выпрыгнут из орбит. Она сделала шаг вперед и оттолкнула Джи в сторону. Он схватил ее за руку, словно опасаясь, что она может наброситься на Роджера.

– Это правда? Она сгорела? Правда?

– Я же вам сказал.

Она отвернулась, закрыла лицо руками и плечи ее задрожали от беззвучных рыданий.

Судя по всему, она доставала наркотики именно в квартире Уэйта.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, миссис Канлифф, – резким голосом настаивал Джи, – тогда я буду уверен, что старший инспектор удовлетворен.

Не поднимая глаз, она проговорила, глотая слезы:

– Да, я получала их в той квартире. Я бывала там раз в две недели и всегда доставала там наркотик – один человек давал мне дозу для инъекции... – она не могла больше говорить.

Джи требовательно посмотрел на Роджера:

– На мой взгляд, достаточно, мистер Уэст.

– Да, конечно, – согласился Роджер, – больше не буду вас беспокоить, миссис Канлифф, большое спасибо за помощь. Не хотите передать что-нибудь мистеру Уэйту?

Ее лицо выглядело изможденным, но полные слез глаза смотрели трезво:

– Нет, ничего, – пробормотала она, – у меня разболелась голова, я больше не могу, помогите мне.

Голос сорвался на крик, и она повернулась к Джи:

– Помогите же мне! Пошлите за доктором Смитом, он поможет мне!

Поведение, типичное для всех наркоманов. Если ей запрещали называть имя Уэйта под угрозой лишения наркотиков, то вопль отчаяния вполне объясним.

– Да, да, немедленно, – начал успокаивать ее Джи, – я сам пойду за доктором Смитом.

Он взял Роджера за руку и повел к двери:

– Я провожу вас. Вы сможете немного отдохнуть.

Она наблюдала за ним, ее поза выдавала отчаянное нетерпение.

Роджер покорно следовал за Джи: тот взялся за ручку двери, чуть приоткрыл ее – в этот момент Роджер повернулся, окинул взглядом трагическую фигуру – призрак красавицы – и спокойно спросил:

– Вас, случаем, недавно не фотографировали, миссис Канлифф?

– Да, а почему вы спрашиваете? – она смотрела на него с удивлением. – Мне казалось, что я пошла на поправку и решила сфотографироваться для Бена, я...

– Это был очень удачный снимок, – вмешался Джи, – действительно, очень удачный.

Он выпроводил Роджера из комнаты, закрыл дверь и повел его к лестнице:

– Бедняжка, – голос Джи звучал неубедительно, – боюсь, что, несмотря на все наши усилия, ее случай безнадежный. Я отнюдь не уверен, что ее выпишут. Во всяком случае, мне надо будет обсудить это с доктором Смитом. Мистер Уэст, будьте так добры, подождите меня здесь, я покину вас не более чем на две-три минуты. Надо сказать, чтобы миссис Канлифф сделали укол.

Он неторопливо пошел по коридору и остановился у двери с табличкой "Вход посторонним воспрещается".

Во всех его движениях, в том, как он говорил, чувствовалась нервозность – и возникла она в тот момент, когда Роджер спросил о фотографии.

Джи вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, но его визгливый голос все равно был слышен даже на лестнице, где по стенам висели написанные маслом портреты каких-то ученых мужей, а ступени были скрыты толстым пушистым ковром. В большом холле стояло несколько журнальных столиков, около каждого – удобные глубокие кресла: посетитель клиники с первой же секунды убеждался, что ее владелец – человек преуспевающий.