– Ровно одна порция.

– Не дай Ханне добраться до нее! Или Джейку! Обещай!

– Обещаю.

Потом раздался щелчок входной двери, означающий, что в доме стало на одного человека меньше. На того, кто мог бы зарядить посудомоечную машину, или позвонить по телефону, или отнести Лемсип – лекарство от простуды – наверх, простуженному Полу. Все эти вещи раньше казались Лорел самыми надоедливыми в жизни.

– Пол простудился.

Скольким людям Лорел сказала это вчера и позавчера? Устало вздыхала, закатывала глаза: «Пол простудился».

Такова моя ноша. Моя жизнь. Пожалейте меня.

Но маме Тео Лорел все же позвонила.

– Нет, – сказала Бекки Гудмен, – ее у нас нет. Очень жаль. Тео толчется здесь целый день, и мы вообще ничего не слышали об Элли. Дайте мне знать, если я могу что-то для вас сделать…

К тому времени, когда день начал клониться к вечеру, Лорел успела обзвонить всех друзей Элли и зайти в библиотеку. Там дали просмотреть видеозаписи камер наблюдения – Лорел убедилась, что Элли сегодня не заходила. Когда солнце село и дом погрузился в прохладную темноту, разрываемую каждые несколько минут беззвучными голубыми вспышками далекой грозы, Лорел, наконец, уступила изводящему страху, который рос внутри нее весь день, и вызвала полицию.

Тогда-то Лорел в первый раз возненавидела Пола. В халате, босой, пахнущий простынями и соплями, он без конца фыркал и сморкался. Из его ноздрей вырывалось ужасное бульканье, изо рта – тяжелое дыхание, похожее на предсмертные муки страшного чудища. Все это ударяло по сверхчувствительным ушам Лорел.

– Оденься, – велела она. – Прошу тебя.

Он согласился, словно запуганный ребенок, и через несколько минут спустился, одетый в светлую футболку и шорты защитного цвета. Неправильно. Неправильно. Неправильно. Неправильно.

– И высморкайся, – приказала она. – Как следует. Чтобы в носу совсем ничего не осталось.

Пол последовал ее инструкциям. Она с презрением смотрела, как он комкает бумажные носовые платки и с побитым видом плетется в кухню, чтобы бросить их в мусорное ведро.

Вскоре приехала полиция.

И началось.

Началось то, что так никогда и не закончилось.

Лорел иногда спрашивала себя: было бы все иначе, если бы в тот день Пол не был простужен, по первому же ее звонку примчался с работы в своем элегантном костюме, полный сил и энергии, если бы он сидел рядом с ней, а его руки обвивали ее плечи, крепко прижимая к себе, если бы он не пыхтел, не хлюпал носом и не испугался? Смогли бы они пройти через это? Или было бы что-то еще, что заставило ее ненавидеть его?

Полиция уехала в восемь тридцать. Вскоре у кухонной двери появилась Ханна.

– Мама, – сказала она извиняющимся тоном. – Я проголодалась.

– Прости, – откликнулась Лорел и взглянула через кухню на часы. – Господи, да ты, верно, умираешь с голоду. – Она с трудом поднялась и, будто слепая, вместе с дочерью на ощупь исследовала содержимое холодильника.

– Это можно? – спросила Ханна, вытаскивая пластиковый контейнер с остатками лазаньи.

– Нет. – Лорел с силой задвинула его обратно. Ханна с удивлением заморгала.

– Почему нет?

– Просто нет, – уже мягче произнесла Лорел.

Потом приготовила тост с бобами, села и стала смотреть, как Ханна ест. Ханна. Средний ребенок. Дочь. Трудная. Утомляющая. С такой не хотелось бы застрять на необитаемом острове. И ужасная мысль пронзила Лорел так быстро, что она едва осознала ее.

Это ты должна была пропасть без вести, а Элли сидеть здесь и есть эти бобы на тосте.