Поэтому он поцеловал Мэри‑Энн.

Именно так. От отчаяния, а не из‑за чего‑то другого, просто молчание становилось неловким. Не придумав ничего лучшего, Мэл поцеловал девушку.

Поцелуй получился коротким и не слишком страстным. Затем Дэниэлс чуть отодвинулся, глядя на Мэри‑Энн, прислушиваясь к глухим ударам в ее груди и раздумывая о реакции девушки.

Мэри‑Энн улыбнулась:

– Я думала, что ты никогда этого не сделаешь.

Глава 10

Четверть третьего, но ничего не происходит. Сондгард расхаживал по дому взад и вперед, от, входной двери к кухне, а от кухни к входной двери. Из‑за закрытой двери репетиционного зала доносились звуки; Ральф Шен работал с Диком Лейном и Олденом Марчем, им предстояло сыграть вдвоем три сцены. Шен не мог работать с остальными, потому что Луин Кемпбелл была занята в слишком большом количестве сцен, а Ральф не хотел, чтобы кто‑нибудь за нее читал реплики. Шен привел какое‑то мистическое режиссерское обоснование своего упрямства. Поскольку исполнители уже присутствовали на предыдущих репетициях, Сондгард не стал с ним спорить. Но из‑за упрямства Шена все четверо подозреваемых могли свободно расхаживать по дому.

С другой стороны, возможно, так лучше. Ничто не отвлечет мысли убийцы. Он ДОЛЖЕН подумать о приближающейся роковой минуте. У него есть время и возможность поволноваться.

Но часы показывали уже четверть третьего, а ничего не происходило. Сондгард подумал, что пора немного усилить давление. Для этого капитан прекратил свое хождение по холлу и отправился на поиски подозреваемых.

Для начала Сондгард обнаружил Тома Бернса сидящим за длинным столом в столовой, перед ним стояли бутылка и стакан. Том пил не спеша, с наслаждением потягивая выпивку, чертил карандашом на листе бумаги какие‑то автомобили. Берне поднял голову, когда капитан вошел в столовую, и дружелюбно помахал рукой:

– Привет, сыщик. Возьми себе стакан.

– Нет, спасибо.

Два часа назад все они сидели в этой комнате за ленчем, прошедшим столь же спокойно, как и завтрак, даже еще более мирно. Теперь капитан нервничал. Сондгард, вздохнув, сел напротив Тома и поинтересовался:

– Ты давно знаешь Эдди Креншоу?

– Эдди... как?

– Креншоу. Ты помнишь, такой худой парень, у него нет нескольких пальцев.

Берне нахмурился, пытаясь сосредоточиться. Как всегда, его подвижное лицо преувеличивало гримасы, делая их почти нереальными. Может, его гримасы и были ненормальными? Не так‑то просто сказать, как выглядит лицо маньяка.

Наконец Том покачал головой:

– Я вообще не знаю этого парня. Креншоу? Без пальцев? Что за странное описание.

– Он приятель Эверетта Лаундеса.

– Того парня, что владеет усадьбой недалеко отсюда?

– Именно его.

– Я его встречал разок, но я не знаю никого из его приятелей. Мы как‑то одалживали у него канделябр.

– Что?

Берне засмеялся:

– Да, точно. Канделябр. Помнишь, три сезона назад. “Яблочное семечко”. Ты ее видел, не так ли?

– Что‑то знакомое.

– В общем, там был нужен канделябр. Помнишь, в этой пьесе вся семья непрерывно говорит о канделябре? Сондгард медленно кивнул:

– Кажется, я что‑то припоминаю.

– Так вот, у этого парня, у Лаундеса, в подвале завалялся лишний канделябр, и он одолжил его нам. Весил он не меньше тонны.