Неприятности только начинались.

– Можно еще кока-колы, дедуля?

Журден Блан-Мартен кивнул. Он не собирался лишать внуков ни сладкой газировки, ни других вредных вкусностей, особенно в день рождения. Журден сидел на веранде, наблюдал за детьми и пил кофе. В конце концов все вышло удачно.

Стыдно признаться, но он ужасно волновался – и за организацию праздника Адама и Натана, близнецов его сына Жоффрея, чья жена улетела на две недели на Кубу, и за проведение симпозиума «Фронтекса», открывавшегося через три дня во Дворце Конгрессов Марселя. Больше тысячи участников. Сорок три страны. Главы государств, руководители предприятий… Блан-Мартен осознавал, что бурная деятельность, развернутая вокруг мигрантов, перестала его интересовать. Пора передать бразды правления Жоффрею, старшему из трех сыновей, устроиться поудобнее в шезлонге и любоваться закатами над Пор-де-Буком. Наслаждаться кофе, поданным не секретаршей, и слушать смех детей не по громкой связи.

День рождения проходил чудесно, и неудивительно – денег Журден не пожалел. Пять аниматоров развлекали четырнадцать мальчишек. Одноклассников его внуков по школе Монтессори. Их далеко не бедных родителей впечатлила встреча у бассейна на шестом этаже виллы «Ла Лавера» с видом на залив де Фос от Пор-Сен-Луи-дю-Рон до границ Камарга и пляжей у мыса дю Карро. Приходите с пустыми руками, было написано в приглашении, без подарков, возьмите только плавки.

Фонтаны газировки, пирамиды конфет, дождь конфетти. Оргия для самых маленьких.

Из правого кармана Журдена зазвучало «Адажио для струнных» Барбера – рингтон его телефона. Он не стал отвечать. Позже. Его восхищала фантазия аниматоров. Один изображал Питера Пэна, худенькая девушка – фею Динь-Динь, другая – индианку, а малышню нарядили пиратами. В центре бассейна колыхался надувной остров, его поддерживали десять пластиковых крокодилов. Дети наперегонки гребли на матрасах между безобидными рептилиями, чтобы выбраться на остров и собрать как можно больше золотых шоколадных монет. Все визжали от восторга.

Журден на секунду отвлекся от малолетних мореплавателей, чтобы полюбоваться панорамным видом. Строго на юге тянулись вверх башни «неблагополучной городской зоны» Эг Дус – квартала его детства. Под ним, метрах в ста от домов, простирался порт Ренессанс, где стояли его яхта «Эккайон» и маленький изящный «Марибор» жены Жоффрея.

Несколько сотен метров и два ни в чем не похожих мира. Изолированных мира. Журден потратил полвека, чтобы перебраться из одного в другой. Он сделал состояние менее чем в километре от дома, где родился, что было предметом его гордости. Журден прошел все эшелоны без исключения и теперь имел право свысока смотреть на здания, чья тень подавляла его детство. Так выпущенный на свободу арестант покупает жилье рядом с тюрьмой, чтобы полнее насладиться свободой.

– Я возьму кока-колу, дедушка?

– Бери сколько хочешь, мой дорогой.

Натан пил четвертый стаканчик. Он стал меньше похож на своего брата-близнеца, каждый год поправлялся на килограмм, и различать мальчишек стало проще, хотя Жоффрей ошибался через раз. Он мотался по миру по делам «Вогельзуг», возвращался раз в три недели, по воскресеньям, чтобы поцеловать детей и заняться любовью с Иваной. Эта красавица словенка интересовалась игрушками сыновей гораздо меньше, чем своей роскошной яхточкой и спорткаром «Ягуар F-Type». Рано или поздно она начнет изменять болвану Жоффрею, уверенная, что он тоже ни в чем себе не отказывает в «Хилтонах» и «Софителях» планеты.

Когда Журден создал в 1975 году свою ассоциацию, в мире было не больше пятидесяти миллионов человек, «перемещенных» из-за поиска работы, войны или нищеты.