Кристофер Хитченс. И все же…
Че Гевара: Расставание
Когда вскоре после победы революции Кастро Эрнесто Гевара возглавил Национальный банк Кубы, его обязанностью стало ставить подпись на новеньких купюрах в 10 и 20 песо. И он не без презрительной рисовки выводил на них свой боевой позывной «Че». Жестом, превратившим купюры в объект вожделения коллекционеров из стана левых, он продемонстрировал явную склонность к выходу за рамки монетарной экономики и того, что принято называть «денежными отношениями». Это был порыв одновременно мечтателя и аскета, и он, вероятно, подытоживал талант Гевары как импровизатора, так и человека расчетливого. Во время моего недавнего визита в Гавану в связи с работой над документальным фильмом для Би-би-си, посвященным 30-летию со дня гибели Гевары, я обнаружил, что сейчас там в обороте четыре законных платежных средства. Самым почитаемым был и остается доллар США. Ни одна из экономик стран зоны Панамского канала не станет пренебрегать универсально применимым зелененьким символом. Некогда доллар был прерогативой кубинской номенклатуры и тех, кто имел доступ в валютные дипломатические магазины, ныне денежки «от дяди Сэма» можно обменять даже на улице, чтобы после расплатиться ими в отелях или свежеприватизированных ресторанах, где их принимают куда охотнее песо. Второй по значимости является особая валюта — купоны «Интур», отпечатанные министерством туризма Кубы и предназначающиеся исключительно для иностранных туристов. Огромные участки пляжей побережья, в особенности в районе Варадеро под Гаваной, превращены в резервации для проживания специфической когорты «интернационалистов». Третье платежное средство — «конвертируемый песо», купоны, приравненные к долларам. И, наконец, это собственно кубинский песо, обесцененный настолько, что даже те, кто протрет вам стекло, пока вы ждете зеленый свет на перекрестке, без звука возвратят вам протянутую кучу денег. Вот на них-то и красуется лик Че Гевары. И по иронии судьбы, это обстоятельство символизирует верность режима равнодушно-презрительному отношению Че к деньгам. А под стилизованными постерами героя-команданте с подписями-лозунгами вроде «Социализм или смерть» молодая поросль Гаваны, как и во времена Сэма Джанканы и Джорджа Рафта, продает свои гибкие тела. Сувенирно-туристический хлам расходится через киоски прямо у памятных мест, связанных с пребыванием в Гаване Эрнеста Хемингуэя. В среде либерально настроенной части писательской братии, как и давно живущих на Кубе американцев, только и разговоров, что о всплеске уличной и иной преступности. По той же иронии судьбы эта тема «преступников поневоле» актуальна и в Лос-Анджелесе, и в Нью-Йорке. Неужели и здесь все происходит из-за отсутствия работы и невозможности ее найти? Или же с обществом что-то не так? Ведь совсем еще недавно Марта Геллхорн уверяла своих читателей, что, дескать, в Гаване ни о каком хулиганстве и речи быть не может. Призраком прошлого кажется древний и полузабытый диспут на тему «морального и материального», будто на облупившемся фасаде проступают наспех замалеванные, зримые черты Че. Прилетев с Кубы в Канкун (Мексика), я купил номера «Майами геральд» и «Нью-Йорк таймс». На первой странице «Геральд» новость о том, что Гектор Сильва, кандидат от «Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти», избран мэром Сан-Сальвадора. Дальше в газете говорилось, что многие из тех, кто поддержал будущего мэра на выборах, не желают снять значки, на которых Сильва так смахивает на Че Гевару. Когда я в 1987 году брал у него интервью, этот решительный и красноречивый Сильва показался мне скорее потенциальной жертвой политического убийства, чем истинным кандидатом. На первой странице «Нью-Йорк таймс» репортажи из Заира, заявление Лорана-Дезире Кабилы о том, что восставшие к июню овладеют столицей. |
