– Ты должен подождать здесь, – сказал мне хилиарх. – Монарх будет говорить с тобой. Когда выйдешь отсюда…

С той стороны ширмы послышался голос, хриплый от пьянства, но все же знакомый:

– Развяжите его.

– Слушаю и повинуюсь! – Хилиарх встал по стойке «смирно» и вместе с своими гвардейцами отдал честь. На какое-то мгновение все мы застыли словно статуи.

Не дождавшись дальнейших указаний, десятник освободил мне руки. Хилиарх закончил шепотом:

– Когда выйдешь отсюда, никому не говори о том, что можешь услышать или увидеть здесь. Иначе ты умрешь.

– Ошибаешься, – сказал я ему. – Умрешь ты.

В его глазах вдруг мелькнул страх. Я вполне резонно предположил, что он не осмелится снова приказать десятнику ударить меня перед незримым оком своего монарха. И я не ошибся; один краткий миг мы стояли и смотрели друг на друга, оба и убийцы, и жертвы.

Десятник пролаял команду, и его взвод повернулся к ширме спиной. Убедившись, что никто из гвардейцев не сможет подглядеть происходящее за ширмой, хилиарх обратился ко мне:

– Ступай туда.

Я кивнул и шагнул вперед; ширма представляла собой тройной слой пурпурного шелка, роскошного на ощупь. Отодвинув ее, я увидел именно те лица, которые ожидал увидеть. Не отводя взгляда, я поклонился их хозяину.

39. СНОВА КОГОТЬ МИРОТВОРЦА

Человек о двух головах, сидевший на диване за пурпурной ширмой, поднял кубок, отвечая на мой поклон.

– Я вижу, ты знаешь, к кому пришел. – Со мной заговорила левая голова.

– Ты – Тифон, – сказал я. – Монарх – единоличный правитель этого злосчастного мира и других миров или мнишь себя таковым. Но поклонился я не тебе, а моему благодетелю Пьятону.

Могучей рукой, не принадлежавшей ему, Тифон поднес кубок к губам. Взгляд его над золотым ободком кубка был ядовитым взглядом желтобородой змеи.

– Ты прежде знал Пьятона?

– Я познакомлюсь с ним в будущем, – покачал головой я.

Тифон выпил и поставил кубок на столик перед собой.

– Значит, правда то, что о тебе говорят. Ты утверждаешь, что ты – пророк.

– Я не думал о себе в таком свете. Но если угодно, да. Я знаю, что ты умрешь на этом самом ложе. Ты заинтересовался? Это тело будет валяться в ворохе ремней, которые больше не понадобятся тебе, чтобы удерживать Пьятона, и среди бесполезных приспособлений, некогда заставлявших его принимать пищу. Горные ветры станут обвевать его похищенное тело, пока оно не высохнет, как листья, что ныне гибнут слишком рано, и целые века мира минуют, прежде чем мой приход снова пробудит тебя к жизни.

Тифон рассмеялся, точно так же, как в тот раз, когда я обнажил «Терминус Эст».

– Боюсь, ты плохой пророк; но, по-моему, плохие пророки забавляют больше, чем настоящие. Извести ты о том, что я буду покоиться, – если моя смерть все-таки наступит, в чем я уже начинаю сомневаться, – среди погребальных хлебов в черепной коробке этого монумента, твои слова не многим отличались бы от лепета любого ребенка. Я же предпочитаю выслушивать твои выдумки и, вероятно, использовать тебя с толком. Говорят, ты совершал чудесные исцеления. У тебя есть истинная сила?

– Это тебе решать.

Он сел, мускулистое туловище, не принадлежавшее ему, покачивалось из стороны в сторону.

– Я привык, что на мои вопросы отвечают. Одно мое слово, и добрая сотня людей из моей личной стражи вышвырнет тебя, – он усмехнулся собственным мыслям, – из моего же рукава. Тебе это понравилось бы? Так мы поступаем с теми, кто отлынивает от работы.