20. ЗАВИТОК

Я не могу сказать, как долго корабль висел в небе. Разумеется, не дольше одной стражи, впрочем, время слилось для меня в один краткий миг. Пока он оставался там, в вышине, я был слеп ко всему прочему; поэтому я совершенно не замечал Афету. Когда же корабль скрылся за горизонтом, я увидел, что она сидит на камне у самой воды и смотрит в мою сторону.

– У меня столько вопросов, – сказал я. – Видение Теклы стерло их из моей памяти, но сейчас они вернулись снова, и некоторые касаются тебя.

– Ведь ты устал, – отвечала Афета. На это я лишь согласно кивнул.

– Завтра ты должен будешь предстать перед Цадкиэлем, а завтра уже не за горами. Наш маленький мир вращается чуть быстрее, чем твой; его дни и ночи покажутся тебе короткими. Идешь со мной?

– С радостью, госпожа.

– Ты все еще считаешь меня царицей или чем-то в этом роде. Ты удивишься, наверно, узнав, что я живу в одной комнате? Взгляни сюда.

Я посмотрел и увидел скрытую между деревьями арку, всего в дюжине шагов от воды.

– Здесь не бывает прилива? – спросил я.

– Нет. Но я знаю, что это такое, поскольку изучала особенности вашего мира, поэтому меня и выбрали, чтобы доставить матросов с корабля, а потом – для беседы с тобой. У Йесода нет спутника, а значит, на нем нет и приливов.

– Ты с самого начала знала, что я – Автарх, правда? Если ты изучала Урс, то должна была знать. Заковав Зака, ты просто пошла на хитрость?

Она все молчала, даже когда мы поравнялись с темной аркой. В белокаменной стене эта арка казалась входом в могилу; но воздух в ней был так же свеж и сладок, как весь воздух Йесода.

– Тебе придется вести меня, госпожа, – сказал я. – Я ничего не вижу в такой темноте.

Не успел я выговорить эти слова, как зажегся свет, тусклый, словно пламя, отраженное от полированного серебра. Он исходил от самой Афеты и пульсировал, как биение сердца.

Мы стояли в просторной комнате, завешенной по обеим сторонам шелковыми занавесами. На сером ковре пола были расставлены плетеные сиденья и диванчики. Один за другим занавесы раздвигались, и за каждым я видел молчаливое, мрачное лицо мужчины; они глядели на нас лишь мгновение, а затем вновь исчезали.

– Тебя хорошо охраняют, госпожа, – заметил я. – Но меня тебе нечего бояться.

Она улыбнулась, и странно было видеть эту улыбку, освещенную ее собственным светом.

– Ты, не задумываясь, перерезал бы мне горло, если бы это спасло твой Урс. Мы оба это знаем. Да и себе самому, я полагаю.

– Верно. По крайней мере я надеюсь, что так.

– Но это не охрана. Мое свечение означает, что я готова к соитию.

– А если я не готов?

– Тогда, когда ты уснешь, я выберу себе другого. Далеко ходить не придется, как видишь.

Афета отодвинула занавес, и мы вошли в широкий коридор, сворачивавший налево. Вдоль, него, как и снаружи, там и сям стояли сиденья и множество других предметов обстановки, столь же загадочных для меня, как приборы и приспособления в замке Балдандерса, хотя эти были красивыми и ничуть не страшными. Афета присела на один из диванов.

– Коридор ведет в твою комнату, госпожа?

– Это она и есть. Она спиральная; таковы многие комнаты у нас, потому что нам нравится подобная форма. Если пойдешь по ней дальше, попадешь в то место, где можно умыться и некоторое время побыть в одиночестве.

– Благодарю. У тебя не найдется свечи для меня?

Она покачала головой, но заверила, что там будет не совсем темно.

Я оставил ее и пошел по спирали. Свет, излучаемый Афетой, сопровождал меня, постепенно тускнея, но отражаясь от изогнутой стены.