Сидеро перекрестил зверя новыми лентами и велел Гунни освободить меня. Она сделала это при помощи кинжала.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Так всегда бывает, – успокоила она. – Я тоже попала однажды в такую корзину. Не переживай.

Возглавляемые Сидеро, Пурн и Идас уже уносили существо прочь. Я встал.

– Боюсь, я отвык от насмешек.

– Значит, когда-то ты был привычен? По тебе не скажешь.

– В обучении. Все смеются над младшими учениками, особенно те, что постарше.

Гунни пожала плечами.

– Если пораскинуть мозгами, над доброй половиной всего, что делает человек, можно только посмеяться. Например, спать с открытым ртом. Если ты – старшина, не смешно. А если нет, то даже лучший друг обязательно сунет тебе в рот комок пыли. Не тяни их. – Черные ленты прилипли к ворсу моей бархатной рубашки, и я пытался оторвать их.

– Надо бы и мне нож, – посетовал я.

– А у тебя нет? – Она глянула на меня с сочувствием, и глаза у нее стали большими, темными и мягкими, как у коровы. – У каждого должен быть нож.

– Раньше я носил меч, – сказал я. – Потом стал надевать его только для церемоний. Покидая каюту, я думал, что пистолета мне будет больше чем достаточно.

– Для боя. Но часто ли приходится биться человеку с твоей внешностью? – Она отошла на шаг и сделала вид, что оглядывает меня оценивающе. – Думаю, не многие доставляют тебе такие хлопоты.

На самом же деле в своих матросских ботинках на толстой подошве она почти не уступала мне в росте. В любом месте, где люди имели бы вес, она и весила бы немало – под кожей были видны настоящие мускулы, с добрым слоем жирка поверх.

Я рассмеялся и высказал предположение, что нож пригодился бы мне в тот миг, когда Сидеро сбросил меня с площадки.

– О нет, – возразила она. – Ножом ты его и не поцарапаешь. – Она улыбнулась. – Как сказала мадам, когда явился моряк. – Я расхохотался, и она взяла меня под руку. – Обычно нож нужен не для боя. Он для работы – для всякой всячины. Как ты без ножа отрежешь веревку или откроешь банку с едой? Сейчас мы пойдем, и смотри в оба. Бог весть что можно найти в этих трюмах.

– Мы идем не в ту сторону, – сказал я.

– Я знаю другой путь, а если мы выйдем отсюда там же, где вошли, то ты вообще ничего не найдешь. Это слишком близко.

– А что будет, если Сидеро выключит свет?

– Не выключит. Если его зажечь, он будет гореть, пока в нем есть нужда. О, смотри! Я кое-что нашла!

Я повернулся, вдруг сообразив, что нож она заметила еще во время нашей охоты на лохматое существо и просто притворялась, будто нашла его только сейчас. Виднелась лишь костяная рукоять.

– Бери его. Никому нет дела, если ты его возьмешь.

– Я не об этом думал, – сказал я.

Это был охотничий нож, суженный на конце, с тяжелым зазубренным лезвием длиной в две пяди. То, что надо, подумал я, для серьезной работы.

– Забирай и ножны тоже. Не станешь же ты носить его весь день в руках.

Ножны были из черной гладкой кожи, но в них имелся карман, в котором когда-то хранился какой-то маленький инструмент – он напомнил мне кармашек для точильного камня на ножнах «Терминус Эст» из человеческой кожи. Нож мне уже нравился и стал нравиться еще больше, когда я увидел ножны.

– Нацепи на пояс.

Я так и сделал, передвинув его левее, чтобы он уравновешивал пистолет.

– Мне казалось, на таком большом корабле, как этот, грузы хранятся аккуратнее.