Время от времени мы ненадолго забывались в тревожном сне, а потом снова кидались друг на друга, как будто хотели, слившись вместе, породить единое существо, которое возьмет верх над самой жизнью… Как будто этот союз мог освободить нас от забот и нависшей угрозы!

Наконец, уже на заре мы оба окончательно погрузились в сонное забытье.

Я уже Бог знает сколько времени не заводил часы и когда проснулся, понял, что они остановились еще с утра. Но по усилившейся жаре и по солнцу определил, что время близилось к полудню. Я был голоден, как волк, и спустился на кухню приготовить кофе с молоком. А когда принес наверх две чашки кофе и бутерброды, Марианна как раз открыла глаза. Вид у нее был какой-то потерянный, и я даже встревожился:

— Что-нибудь не так, любимая?

— Да нет, только вот ночью все время снились кошмары. Наверное, это из-за того, что вчера мы так поволновались.

Я поставил чашки с дымящимся кофе на стол рядом с надписью «Прощай». Ее со вчерашнего дня так никто и не трогал.

— А какие кошмары приснились тебе, Марианна?

Глаза ее закрылись. Длинные светлые волосы золотым дождем струились по обнаженным плечам. Я смотрел на загорелую крепкую, удивительно красивую грудь…

Но, мучимый тревогой, переспросил:

— Какие кошмары, а?

Что она ответит? Чем еще поразит меня?

— Я видела реку, а по ней плыла белая колыбелька. Там был мертвый ребенок… Он плыл по воде, а впереди показался большой водоворот… Туда его и засосало…

У меня вырвался какой-то идиотский смешок. Идиотский и в то же время такой жалобный-прежалобный.

— Да уж, ничего себе кошмар…

И протянул Марианне ее чашку кофе с молоком. Она машинально отпила глоток.

— Даниель…

— Что?

— А тебе не кажется… что раньше у меня уже был ребенок?

— Это что еще за новости?!

Я понимал, что память постепенно начнет возвращаться к вей. В ее мозгу совершалась подготовительная работа, возникали образы, и когда их будет уже достаточно, Марианна все вспомнит. Ее прошлая жизнь настигнет теперешнюю!

Такая перспектива пугала меня еще больше, чем вмешательство полиции.

— Но все-таки, — вздохнула она, — как-то ненормально, что мне снятся такие странные вещи!

— Во сне обычно все бывает странно, Марианна…

Глупо было привозить ее на эту заброшенную виллу. Атмосфера тут такая же, как и в сен-жерменском доме. Да, все дело в окружении. Здесь все, как там, и от этого разные вещи приходят на память.

Надо было срочно действовать, затормозить этот задний ход.

Приходилось призвать на помощь весь мой ум, любовь и волю.

— Послушай Марианна, смешно же каждый раз, как только увидишь глупый сон, подгонять под него свою жизнь! А если когда-нибудь тебе приснится женщина с бородой, то станешь говорить, что раньше носила бороду и выступала на ярмарках?

Она чуть улыбнулась шутке… Но не двигалась, не ела…

— Даниель, если бы у меня был ребенок, я бы о нем не забыла, правда?

— Ну конечно!

— Я бы нутром его чувствовала, да?

— Да-да, а как же…

Теперь вот у нее возродился материнский инстинкт. Сначала довела до смерти сына, а теперь начинает понимать, что такое ребенок.

— Даниель!

— Что, Марианна?

— Мне хочется, чтобы у нас был ребенок. А тебе?

В эту минуту мне показалось, что я снова открываю дверь на втором этаже в доме на улице Гро-Мюр.

Снова как будто запахло трупом, перед глазами поплыли тела двух мертвецов. Изрезанный, мертвый, окровавленный старик.