— Эдгар, — повторял он как заклинание, — мой Эдгар.

Никогда больше отец вот так не поднимал меня на руки. Никогда не позволял себе подобной сентиментальности. Но в это мгновение его словно прорвало. Я вдруг понял, что незнакомец не сделает ничего плохого ни мне, ни нашей семье. Я успокоился, а он продолжал меня целовать, бормоча, как заклинание, мое имя. И в этот момент я услышал голос мамы:

— Это твой отец, Эдгар. Твой отец. Он вернулся.

Я посмотрел на незнакомца и вдруг понял, что у меня теперь будет отец.

Но я радовался этому обстоятельству в основном потому, что смогу теперь хвастаться отцом перед соседскими ребятишками. Похоронки с фронта находили даже это далекое село, и многие ребята росли уже без отцов. Как мы завидовали тогда тем, у кого вернулись живые отцы. Как же мы завидовали им…

…Мне все-таки не нравится этот типчик в углу. Я поднимаюсь и иду в туалет. Кажется, он тоже поднялся. Неужели они полагают, что я смогу сбежать из туалета, или они боятся, что я покончу с собой? Но это не входит в мои планы.

Уже входя в туалет, я оборачиваюсь. Никаких сомнений. Он идет прямо ко мне.

Наверно, собирается дежурить у дверей. Может быть, они боятся чего-то другого?

Но чего?

ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА

Москва. 30 марта

В этот день у них было назначено свидание в ресторане. Дронго был знаком с несколькими известными адвокатами в Москве. Давида Самуиловича Бергмана знал довольно давно. Бергман был известным адвокатом, который не только сохранил клиентуру с советских времен, но и сумел подтвердить свою репутацию в середине девяностых, блестяще проведя ряд процессов в Москве и Санкт-Петербурге. Достоинствами Бергмана были его безукоризненное знание законов, умение использовать малейшие оплошности обвинения и сугубое внимание к мелким деталям, которые обычно ускользали от внимания следователей.

В свою очередь Бергман знал Дронго как одного из самых лучших аналитиков, который не раз помогал представителям правоохранительных служб в ряде сложных расследований, причем помогал не выступая на стороне обвинения, но в ряде случаев и адвокатам, становясь на сторону несправедливо обвиненных жертв судебного и прокурорского произвола, незаконно осужденных заключенных.

Они относились друг к другу с должным уважением, сдобренным самоиронией, принятой в среде профессионалов высокого класса. Оба отличались еще одним роднившим их качеством — господа эти были заядлыми гурманами. Но если Дронго умудрялся сохранять неплохую физическую форму и весил чуть меньше ста килограммов — при росте метр восемьдесят семь, то Давид Самуилович весил больше ста пятнадцати кэгэ, будучи на пятнадцать сантиметров ниже ростом. Бергман предпочитал классические костюмы-тройки и постоянно менял очки, которых у него было несколько дюжин.

В Москве в середине девяностых открылось много прекрасных ресторанов, известных не только своими «кусающимися» ценами, но и изысканной кухней.

Несмотря на августовский обвал девяносто восьмого и изрядный отток богатых клиентов, в столице сохранялось немало мест, где можно было пообедать вкусно и с комфортом.

Они выбрали ресторан «Монте-Кристо», что на проспекте 60-летия Октября.

Кабинет для особо важных гостей был заказан заранее; когда Дронго приехал на место встречи, выяснилось, что Бергман его уже ждал.

— Я решил прийти чуть раньше, — признался адвокат, пожимая руку Дронго, — у меня оказалось немного времени, и я подумал, что можно позволить себе подождать вас тут.