— Показалась головка, — сказала Доротея, и Касси почувствовала давление прохладных пальцев, разрывающих плодный пузырь. Она дернулась, вонзила ногти в руку Уилла и стала тужиться.

Через десять минут Касси почувствовала, как между ног скользнуло что-то длинное и мокрое, и Доротея подняла вверх оглушительно визжащий комок.

— Hokšíla luhá! Мальчик! — ликовала она. — Здоровый и крепкий, даже если и немножко бледный, как по мне.

Касси засмеялась, протянула руки и только сейчас заметила, что плачет. Она покачала ребенка на руках, пытаясь взять его поудобнее и точно не зная, что именно должна ощущать. Младенец открыл рот и заревел.

— Он даже кричит так, как ты, — пробормотал Уилл, и тут Касси вспомнила о его присутствии.

Он гладил ее по голове очень осторожно, с благоговением, не зная наверняка, позволят ли ему это прикосновение.

— Как себя чувствуешь? — спросил Уилл.

Касси, пытаясь подобрать правильное слово, подняла на него глаза.

— Наполненной.

— Да? А выглядишь несколько опустошенной.

Касси покачала головой. Как это объяснить? После всех этих месяцев без Алекса она больше не одна. Этот крошечный орущий комочек тоже наполняет ее, только по-другому.

Мальчик. Сын. Ребенок Алекса. Касси перебирала слова, пытаясь подобрать те, которые больше всего подходили бы ребенку на ее руках. Он повернулся личиком к ее груди, как будто уже точно знал, чего хочет от этого мира.

— Совсем как твой отец, — прошептала она, но, даже произнося эти слова, понимала, что это неправда. На нее смотрело лицо — крошечная копия ее собственного, за исключением глаз, которые, без сомнения, были похожи на глаза Алекса. Чистые и светлые — как серебристая, только что отлитая монета.

Ни в очертании рта, ни в форме пальцев не было ничего от Алекса. Создавалось впечатление, что долгая разлука свела к минимуму черты Алекса в его собственном ребенке.

Младенец закопошился, требуя материнского тепла. И Касси подумала, что она его единственная опора — сейчас дарующая еду, убежище, тепло, а позже и любовь. Он прибежит к ней, когда нарисует карандашом свою первую картину, разукрасив заодно и половину кухонного стола. Будет показывать поцарапанный локоть и верить, что поцелуй сможет унять боль. Каждое утро он будет открывать глаза и с солнечной уверенностью детства знать, что Касси всегда будет рядом.

Она нужна ему — и в этом, сразу поняла Касси, он больше всего похож на Алекса.

Только на этот раз быть необходимой одновременно не означало быть избитой. Она второй раз отдает себя на всю жизнь. Она и ее сын будут расти вместе.

Уилл прикоснулся к ручке младенца, и его пальчики сомкнулись, словно лепестки розы.

— Как ты его назовешь?

Ответ мгновенно слетел с губ Касси, и она поняла, что просто давно его знала. Она вспомнила человека, который любил ее, ничего не требуя взамен. Человека, который дал ей силы верить, что даже спустя годы Алекс может измениться, что появится такой человек, как Уилл, и что родится ребенок, который будет считать ее своей Вселенной.

— Коннор, — ответила она. — Его зовут Коннор.

Через две недели Касси уже порхала, как бабочка. Проносив столько лишнего веса, она все никак не могла привыкнуть к своей новой, пружинистой походке. Она признавалась себе, что счастлива еще и оттого, что через несколько часов после рождения Коннора наконец приняла решение.