— Я по-прежнему уверен, что он избавился от нее, — заявил репортер из «Нэшнл инкуайрер». — Она давно уже в земле.

Журналист из «Пипл» фыркнул:

— Тогда к чему вся эта шумиха из-за их возвращения в Лос-Анджелес?

— Если хотите знать мое мнение, — ответил какой-то фотограф, — возвращаются они вместе, но она этому совсем не рада. Думаю, он ей заплатил. Что такое парочка миллионов, если они снова вознесут его на первые полосы газет?

Журналистка из «Эн-би-си» проверяла, глядя в зеркальный объектив своей камеры, не размазалась ли помада.

— Помяните мое слово, — решительно заявила она, — Алекс Риверс уже не у дел. — Она повернулась к коллегам, которые столпились у ворот, как стая гончих, когда объявили посадку рейса 658 из Денвера. — Ни один мужчина не в силах заставить женщину снова молоть чушь. Неважно, при каких обстоятельствах, но она его бросила, что лишний раз доказывает, что он вовсе не тот секс-символ, который мы себе придумали.

В зале прилета первого класса Касси закончила менять Коннору подгузник. Алекс сидел напротив, как обычно, закинув ногу на ногу. В руках он держал чашечку кофе.

— Я тоже должен научиться этому, — сказал он.

Касси подняла на него недоуменный взгляд. Она и представить не могла, что руки Алекса делают столь приземленные вещи, как меняют подгузники их сыну.

— Это произвело бы фурор на пресс-конференции, — ответила она.

Алекс поставил чашку на стол.

— Ты ведь не против, нет?

Он говорил о журналистах, которые, словно грифы, ждут, когда же им швырнут какую-нибудь падаль. Алекс предупредил ее о прессе, когда они уже пролетали над Скалистыми горами. И разумеется, она ответила, что понимает: если в том, что репутация Алекса в Голливуде пострадала, косвенно есть и ее вина, то Касси просто обязана содействовать реабилитации этого образа. И все же она не могла отделаться от воспоминаний о том, как впервые приземлилась с Алексом в международном аэропорту Лос-Анджелеса почти четыре года назад, — тогда она впервые вкусила все «прелести» жизни, где нет места ничему личному. После стольких месяцев, проведенных в Пайн-Ридж, к этому тяжело было снова привыкать.

— Я не против, — негромко сказала Касси и передала ребенка Алексу. — Просто не хочу, чтобы Коннора использовали как пешку в чужой игре.

— Обещаю, я не позволю ослепить его вспышками и задавать слишком много вопросов, — усмехнулся Алекс. — Считай это его первыми кинопробами.

Двери комнаты отдыха распахнулись, и на пороге возникла глыба — Микаэла Сноу. Она лучисто улыбнулась Алексу, потом повернулась к Касси и оглядела ее с ног до головы.

— Рада снова видеть тебя, — наконец холодно сказала она.

Касси замерла с влажными салфетками, которые собиралась положить в сумку.

— Микаэла! — воскликнула она, расплываясь в искренней, теплой улыбке.

Микаэла пристально разглядывала ее целую минуту, достаточно долго, чтобы Касси успела вспомнить о своей бесформенной коричневой хламиде и изношенных теннисных туфлях, — отдаленное эхо некогда стильной жены Алекса Риверса.

Микаэла повернулась к Алексу.

— Готов?

Касси почувствовала, как по спине пробежал противный холодок: она поняла, что реакция Микаэлы — это анонс приема, который ожидает ее в Лос-Анджелесе, где большинство их знакомых были друзьями и коллегами Алекса. В их глазах Касси бросила Алекса. В их глазах одна она во всем виновата. Конечно, они не знают всей истории, но здесь у Касси связаны руки. Если она в оправдание своим поступкам обнародует тот факт, что Алекс ее избивал, то тем самым даст пищу еще бóльшим пересудам вокруг его имени.