Я покосилась на красный бейджик с именем «Валерия», прикрепленный к ее блузке, и, взяв себя в руки, приветливо сказала:

– Здравствуйте, меня зовут Татьяна, я ваш новый зоопсихолог. А кто такой Емеля?

– Зоопсихолог? – переспросила Валерия. – Ух ты! Мне о вас говорили! Емеля – ирландский волкодав. Вы его напугали, вот бедняжка и лишился чувств.

– Хотите сказать, что пес размером с бетономешалку рухнул в обморок при виде меня? – с недоверием уточнила я.

– Так ведь здесь больше никого нет, – пояснила Валерия. – Наш Емеля невероятно чувствительный. Раньше постоянно терял сознание при виде кузнечиков, лягушек или мышей, а теперь слегка успокоился, грохается в обморок лишь тогда, когда видит нечто по‑настоящему ужасное...

Я молча слушала Валерию. Интересно, с кем перепутал меня нежный волкодав? Кого я ему напомнила – крысу‑мутанта? Жену человека‑пингвина? Дочь всех гоблинов? Или, учитывая расцветку моего сарафана, божью коровку размера кинг‑сайз?

Валерия вдруг замолчала, потом хихикнула.

– Давай знакомиться. Лера, ветеринар. Я вовсе не хотела сказать, что Емеля перетрухал, увидев тебя. Я иногда ляпну глупость, а потом оцениваю ее по достоинству, и мне становится неудобно.

– Со мной часто такое случается, – улыбнулась я.

– Ты не кричала? – прищурилась Лера.

– Было дело, – призналась я, – звала на помощь.

– Это все объясняет, – кивнула Валерия. – Емеля не переносит громкого голоса, сразу с копыт валится. Можешь объяснить сей факт как зоопсихолог? С точки зрения ветеринарии здоровью волкодава можно позавидовать.

На секунду я растерялась, но потом вспомнила Марту и заявила:

– Вероятные причины кроются в детстве Емели, когда он, возможно, был лишен родительской заботы и испытывал ревность по отношению к отцу. Но за секунду диагноз трудно поставить, предстоит кропотливая работа.

Валерия восхищенно зацокала языком.

– Здорово. А где обучают на зоопсихолога?

– В МГУ, – прогундосила я.

– У тебя насморк? – встрепенулась Валерия. – Тогда быстро иди домой, не дай бог занесешь нам заразу.

– Я абсолютно здорова, – успокоила я Леру.

– Почему тогда в нос говоришь? – подозрительно спросила ветеринар.

– Емеля сильно потом пахнет, – призналась я, – вот я и задерживаю дыхание.

Валерия звонко чихнула.

– Собаки не потеют. Волкодав, похоже, купался в пруду, это запашок от мокрой шерсти.

Я поспешила оправдать свою безграмотность.

– Я изучала только характер животных, совершенно не знакома с их физиологией.

Емеля приподнял голову и тихонечко тявкнул.

– Вставай, солнышко, – засюсюкала Лера, – не бойся, лапуля, это Таня, она своя, тебя не тронет.

Волкодав встал, его здоровенная голова оказалась на уровне моей груди.

– Чего стоишь? Погладь мальчика, – приказала мне Лера.

– Он не укусит? – предусмотрительно поинтересовалась я.

– Скорей ты его цапнешь, – прошептала Валерия. – Ну, давай, Емеля ждет, не обижай его.

Мои родители не держали животных. Мама была уверена, что у всех собак есть блохи, а кошки могут напасть ночью на спящих хозяев и расцарапать их до смерти. Всякие мыши, крыски, хомяки и морские свинки даже не рассматривались, при одном упоминании о грызунах у матери начиналась истерика. Да и я, кстати, не испытывала желания заводить четвероногого друга. Это может показаться странным, но к собакам я до сегодняшнего дня практически никогда не прикасалась.

– Эй, не спи! – снова окликнула меня Лера.