При расследовании преступлений Пугачева значительное внимание членов сыскных комиссий было обращено на связи бунтовщиков со столицами и с иностранцами.

Афанасий Перфильев, ближайший помощник Пугачева, на первом же допросе в Яицком городке, сообщил о том, что к восставшим приезжал гонец от Великого князя Павла Петровича (будущего Императора Павла I) и заверял Пугачева в полной поддержке его мятежа. Перфильев дал описание этого человека: «…башкирец привез к Пугачеву какого-то купца-старика: росту он был среднего, лицом сухощав и рябоват, волосы — темно-русые с сединою, говоря пришамкивает, а лет ему около шестидесяти. Пред всем войском Пугачев заявил, что этот старик прислан от Великого князя Павла Петровича к нему с письмом».

Информация эта, разумеется, была воспринята как чрезвычайно важная. Императрица имела все основания сомневаться в преданности сына: взошедшая на престол в результате заговора, эта женщина не питала иллюзий в прочности родственных отношений и преданности гвардии. Следователи прекрасно понимали, что информация о гонце от цесаревича вызовет огромный интерес императрицы. А раз так, то гонца этого следовало отыскать и добиться от него истины: действительно ли посылал его Павел Петрович к мятежникам?

Примечательно, что к этому моменту следователи уже располагали информацией о том, что Пугачев встречался с кем-то, кто выдавал себя за гонца от цесаревича. Дело в том, что упомянутый в показаниях Перфильева башкирец был ни кто иной, как плененный еще в августе 1774 году Канзафар Усаев — один из самых жестоких сподвижников мятежника. Канзафар, стремясь избежать допроса под пыткой, не пытался запираться и всячески сотрудничал со следствием. Он рассказал о том, что действительно привозил в лагерь Емельяна Пугачева некоего петербургского купца, который по его словам, лично знал Петра III, поскольку занимался поставкой сена в дворцовые конюшни. Купец этот, якобы, был уполномочен цесаревичем съездить на Урал и познакомиться с главарем восставших, дабы убедиться в том, что это именно Петр III.

За разъяснениями обратились и к самому информированному участнику событий — Емельяну Пугачеву. Тот запираться не стал и рассказал, что действительно в его лагерь являлся таковой, был им обласкан и впоследствии отпущен обратно в столицу. Мятежник всерьез предполагал привлечь на свою сторону наследника и, чтобы произвести своей щедростью впечатление на гонца, вручил тому при отъезде 3 тысячи рублей. Пугачев назвал имя и фамилию человека, приехавшего от наследника — Осташка Долгополов, из ржевских купцов.

И вдруг, совершенно неожиданно, выяснилось, что гонец цесаревича был опознан рядовыми мятежниками, сидевшими в Казанской тюрьме. Кордоны на дорогах еще недавно мятежного края бдительно проверяли всех подозрительных; лица без паспортов вызывали подозрение и тотчас задерживались для выяснения личности. Один из таких яицких казаков, задержанный в окрестностях Казани без паспорта, и оказался тем самым Остафием Долгополовым, с которым так хотели пообщаться члены Секретной Следственной комиссии.

И можно понять их изумление, когда в доставленном для допроса Долгополове они узнали… того самого Трифонова, что убежал с казенными деньгами от поручика Дидриха. Задержанный 12 ноября 1774 года дал развернутые показания перед следственной комиссией в Москве, в которых исчерпывающе объяснил скрытую подоплеку собственных интриг.

Звали его Остафий Трифонович Долгополов и он действительно происходил из купцов города Ржева. С торговыми караванами много путешествовал по России, неоднократно бывал и подолгу жил в Санкт-Петербурге. Брался за разнообразные подряды, одно время действительно поставлял овес для конюшни будущего императора Петра, но денег больших не нажил, видимо, в силу непостоянства характера или иных черт, мешавших ему добиваться расположения людей.