Странно. Ей вдруг показалось, что он никак не может решиться. Секунды медленно текли, словно песок в песочных часах, и Арабелла вдруг почувствовала, что начинает закипать.

– Ну! – потребовала она. – Скажи же!

– Да. Да, черт возьми! Мы с Гидеоном договорились удвоить ставку за твою девственность.

– Стало быть, в этом пари участвовали только вы двое – Гидеон и ты?

Джастин покачал головой:

– Гидеон заверил меня, что ты никогда не отвечала на его ухаживания. Так что наше пари заключалось в том, достанется ли твоя девственность мне... – Снова повисло молчание. – Смогу ли я завоевать тебя... за месяц, – очень тихо, почти беззвучно, добавил он.

И он добился этого... Проклятие, и вправду всего за месяц! О Господи! Господи... Перед глазами Арабеллы с быстротой молнии пронеслось воспоминание об их брачной ночи... о том, с какой томительной, щемящей нежностью он в первый раз овладел ею... И она скорчилась от нестерпимой муки, потому что сейчас не было для нее худшей пытки, чем вспоминать о том, что было для нее когда-то предметом ее особой женской гордости. И вот он стоит перед ней – ее муж... стоит возле письменного стола, скрестив руки на груди, и молча наблюдает за ней.

Как он может быть так спокоен? Арабелле хотелось завопить от ярости и унижения, броситься к нему и кулаком стереть с его надменного, красивого лица это невозмутимое выражение. Но хотя внутри у нее все кипело, гордость Арабеллы заставила ее держаться с таким же ледяным спокойствием, что и Джастин.

– Сколько? – холодно осведомилась она. Джастин ничего не сказал.

– Это глупо, Джастин. Я ведь просто могу пересчитать, – напомнила она, выразительно глянув на пухлый кошелек.

– Шесть тысяч фунтов.

Значит, она и тут оказалась права. Действительно, целое состояние.

– Что ж, – все тем же невозмутимо холодным тоном протянула Арабелла, – похоже, ты и в самом деле уверен в своем... умении убеждать.

Снова между ними повисло тягостное молчание. В мозгу у нее молнией вспыхнула догадка – похоже, он просто не знает, что ей сказать, поэтому и молчит.

– Ах да, конечно, – проговорила она, словно размышляя вслух, – как это я забыла? Пари ведь состояло вовсе не в том, чтобы жениться на мне. Нужно было всего лишь затащить меня в постель. – Истерический хохот душил ее. И в то же время Арабелла едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от невыносимого стыда и унижения. У нее вдруг промелькнуло в голове, что ей, можно сказать, еще повезло. Влюбившись в него по уши, она могла отдать ему свою драгоценную девственность просто так... даже не став его женой. И если не в ту самую ночь в Терстон-Холле, когда тетя Грейс и Джорджиана, можно сказать, застигли их на месте преступления, так в следующую…

В конце концов, Джастин – самый красивый мужчина во всей Англии, а она – всего лишь неловкая и неуклюжая дурнушка. И надо же такому случиться, что она, дура несчастная, сама, можно сказать, сыграла ему на руку! Потому что, стоило ей только оказаться в его объятиях, почувствовать его губы на своих губах, как весь мир для нее переставал существовать...

О Господи, как же она умудрилась забыть, какой он негодяй! Бог свидетель, он никогда и не скрывал этого. А когда тетя Грейс и Джорджиана, можно сказать, схватили его за руку, ему просто ничего не оставалось, кроме как жениться на ней. Он был попросту вынужден это сделать...

Она вдруг почувствовала себя преданной. Жгучий стыд, волна за волной, захлестывал Арабеллу, заставляя ее мучительно содрогаться от доселе не испытанного унижения. Но она не унизится до того, чтобы признаться ему в этом. Пусть даже ее сердце разорвется на части! Вместо того чтобы расплакаться, Арабелла склонила голову на плечо и принялась задумчиво разглядывать мужа, словно видела его в первый раз.