В России, как обычно, все поставлено с ног на голову. Когда месторождение исчерпывается, когда запасы становятся в нем трудноизвлекаемыми, это совсем не значит, что нефти там совсем не осталось. Из нашего гипотетического месторождения, когда оно выработано на 60%, еще можно извлечь миллион тонн по российской технологии, или 2,5 млн. тонн по западной. Соответственно, если мы имеем в виду такие гигантские нефтяные месторождения, как Самотлор, то на стадии разработки трудноизвлекаемых запасов там находятся еще десятки миллионов тонн нефти.

Но в России стало принято, когда месторождение вырабатывается, бросать его, оставляя часть нефти в пластах. Например, когда суточный дебет скважины подошел к 3 тоннам, то эту скважину стараются перевести в бездействующий фонд. К 2000 году на разрабатываемых месторождениях 28 тысяч скважин было законсервировано. Их суммарный суточный дебет составляет 140-150 тысяч тонн, то есть в год на них можно добыть 51,1-54,7 млн. тонн нефти. Ни много, ни мало – 13% от современной добычи нефти в России. Даже если рассуждать в категориях «добыть и продать», то и здесь можно сказать, что в пластах бросается нефти примерно на 1,5 млрд. долларов.

Это стремление бросать исчерпывающееся месторождение приводит и к современному отношению российских нефтяных компаний к геологоразведке. В нормальной нефтедобыче месторождение изучается серьезно, основательно. После того, как геологи нашли пласт с промышленной нефтью, месторождение изучается сейсморазведкой, оконтуривается, бурятся дополнительные скважины. Вскрываются основные пласты, оторочка, спутниковые месторождения. В нормальной нефтедобыче компания будет разрабатывать месторождение лет тридцать, и потому затраты на его детальную разведку оправданы. За 10-15 лет компания возьмет «легкую нефть», идущую под давлением, а оставшиеся 15-20 лет будет спокойно и методично выжимать трудноизвлекаемую нефть. Крупные компании ориентируются на серьезную, глубокую переработку нефти, и потому прирост себестоимости добычи трудноизвлекаемой нефти их не очень беспокоит.

В России цель геологоразведки ставят по-другому. Поскольку разработка исчерпывающегося месторождения мало кого интересует, то геологи должны найти только главный пласт месторождения, который фонтанирует «черным золотом». Российская компания разбурит основной пласт, возьмет «легкую нефть», и бросит остальное до лучших времен, когда руки дойдут. Главное для них – сорвать профит за счет высоких дебетов и роста цен на мировых рынках. В этом отношении сильнее всего выделялся ныне покойный «ЮКОС».

Вот в этом отношении надо искать причины развала геологоразведки на нефть в России. Немудрено, что прирост запасов нефти упал к 1995 году по сравнению с 1991 годом в шесть раз, потому что изучением оторочек и спутниковых месторождений никто не занимался. Это хорошо видно по числу открытых месторождений и разведке запасов. В 1988-1990 годах открыто 315 месторождений нефти и газа, а в 1994-1996 годах – только 115. В 80-е годы бурилось 500 перспективных на нефть и газ объектов, а в 90-е годы – только 200. При этом разведанность перспективных запасов составляет по нефти 34%, по газу – 16%. Вот она – хищническая добыча! 2/3 запасов нефти нефтяников не интересуют!

При огромных запасах нефти и газа в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке добыча составляет всего лишь 4,7 млн. тонн нефти и 4 млрд. куб.м. газа. Это при том, что сегодняшняя техническая оснащенность нефтегазовой отрасли позволяет добывать там до 145 млн. тонн нефти и 150 млрд. куб.м. газа к 2030 году.

Вот выходит, что за 90-е годы открыто 41 новое месторождение со средними запасами в 1 млн. тонн. Всего 40 млн. тонн новых запасов! Вот обратная сторона «современного нефтяного бизнеса». Цифры здесь безжалостные для российских нефтяников. Эффективность бурения составляет 54% от запланированного, прирост запасов сократился по сравнению с 1991 годом в 4 раза, составив 198,7 млн.