– Тебе наплевать, как я выгляжу? – спросила она.

Тони был совершенно некоммуникабельным. Он лишь тихонечко трясся, сидя на ковре.

– Я хочу выглядеть хорошо для тебя. Чтобы тебе было приятно. – Она отправила в рот очередной кусочек грудки индейки. – Чего нельзя сделать во сне?

Тони рассматривал что-то в воздухе – что-то, невидимое для нее.

– Во сне все возможно. Ты можешь командовать армией. Летать, махая руками. Играть в покер с покойниками. Но есть одна вещь, которую, как мне кажется, нельзя сделать во сне. Знаешь, что это такое? Тони, я к тебе обращаюсь.

Она проглотила еще кусочек.

– Ты меня удивляешь, Тони. Ты же всегда мне талдычишь про необходимость общения.

Тони не сводил глаз со своей рыбки.

– Единственное, что нельзя сделать во сне, – это увидеть сон. Если тебе снится, что ты знахарь, который лечит внушением, ты не сможешь вздремнуть во сне и увидеть сон, что ты крупный, с мировым именем специалист по колибри. Тебе может присниться, что ты был знахарем, который лечит внушением, а потом стал крупным специалистом по колибри. Но тебе не может присниться, что ты знахарь, которому снится, что он колибрист, или как оно правильно называется. Это кое о чем говорит. И это хороший способ проверить, спишь ты или нет: если тебе ничего не может присниться, значит, ты спишь и видишь сон.

– Тебе надо лечиться, Миранда.

– А разве это я швыряю по комнате рыбок? У тебя ужин стынет.

– Не хочу портить тебе настроение своим аппетитом.

– Если подумать, то я неправа; есть еще одна вещь, чего нельзя сделать во сне?

– Да?

– Во сне нельзя умереть.

Зазвонил телефон. Поскольку никто не взял трубку, включился автоответчик. Вив начала наговаривать сообщение.

– Ты не будешь брать трубку? – спросил Тони.

– Нет, – сказала Миранда. – А ты никогда не задумывался, что любовь – это всего лишь накопленная боль?

По дороге к метро она услышала крики «спецназа», какие-то хлопки и удары, а потом, из-за угла, буквально Миранде под ноги вывалился какой-то черный. Он упал на асфальт, держась рукой за бедро с выражением умеренного раздражения, как будто ему свело ногу.

Она не задумываясь переступила через него, а потом из-за угла показались трое полицейских, которые обступили лежащего на земле человека с трех сторон плотным кольцом, а Миранда пошла себе дальше к метро. Уже потом ей пришло в голову, что это могло быть опасно, но ей было не до того. Она думала совершенно о другом, а в Брикстоне всегда так и делается – ты просто переступаешь через все, что валяется у тебя под ногами, и идешь себе дальше своей дорогой. Просто подстраиваешься под брикстонскую толкотню. Пинок, удар локтем, шаг, отгребись. Пинок, удар локтем, шаг, отгребись, пока не выберешься из толпы.

Она не знала, в чем проблема с Брикстоном; но был в нем некий изъян, словно здесь из-под земли вырывались фонтаны какого-то странного варева, инфернального пива для страждущих: бессчетные поводы для жалобщиков, больше безумия для безумцев, больше буйства для буйных, больше убийственности для убийц. Экзотика дальних стран стекается на Хай-стрит, словно здесь медом намазано, и здесь все себя чувствуют на своем месте. Как дома.

Первым исчез продюсер, потом пропала его секретарша, а теперь сгинул и офис.

Миранда заглянула в пустую комнату, где не осталось вообще ничего, кроме половинки стола и плетеной корзины для бумаг, плюс еще две телефонные книги в углу и несколько конвертов под дверью.