Игорь взял его руку, погладил прончатовские пальцы.

– Спасибо, Олег! Не знаю, чем мне можно помочь. А за вечеринку спасибо! Я понял, что для меня весь этот дурацкий шик…

Прончатов наклонился к Игорю Саввовичу совсем низко.

– С женой плохо? Не лги только! Пришли будни? Правду говори!

– Бредишь, Олег! Ни разу не поссорились. Хорошая жена!

Прончатов замолк. Редкий это был случай, когда сам тагарский бог не знал, что говорить, что думать.

– Ну хорошо, Игорь! – сказал он. – Поживем – увидим! Пошли!

В гостиной ничего не изменилось. Женщины сидели тесно, как бабы на посиделках, и были серьезны, как те же бабы, занятые пряжей, и было забавно видеть бабское, древнее, деревенское в облике трех ультрасовременных женщин.

– Послушайте, люди добрые, какая беда со мной приключилась! – вдруг громко и нервно сказала Неля и при этом скучно улыбнулась. – Хочу влюбиться до чертиков, а не могу… Ну, чем я прогневала господа!..

Гости молчали. И даже Прончатов молчал. Оставаясь образцовым семьянином, Прончатов время от времени влюблялся, и любил со всеми онерами – цветами, стихами, ревностью и любовными размолвками. Игорь Саввович знал со слов Олега, что первый секретарь обкома партии Левашев при случае деликатными намеками дал понять Прончатову, что хорошо бы вообще стать солидным человеком, а если уж Прончатова время от времени «пронзала» любовь, не делать из нее зрелищное предприятие. Прончатов вышел от Левашева смущенным, а позднее сказал Игорю: «Хорошо он со мной говорил, если честно признаться! Старше меня на год, а разумом держал меня на ковре. – Прончатов подумал и с улыбкой признался: – Поймал меня на тщеславии. Я же всех возлюбленных не могу не продемонстрировать друзьям и не друзьям. Тщеславие, брат! И фразу хорошую нашел Левашев: „Любовь в рекламе не нуждается!“

Игорь Саввович спросил: «Как же он тебя отпустил чистеньким?» Прончатов ответил быстро и просто: «Хорошо информирован. Знает, что я не блужу, а влюбляюсь… Кстати, он тобой интересовался. Хочет знать, почему ты постепенно отходишь от дел…»

– Ко мне приезжала из Ростова бабушка, – выждав паузу, тихо и таинственно сказала Рита. – Она рассказала, как они безумно веселились в молодости: играли во флирт… – Она старательно изображала веселое оживление. – Игорь, дайте-ка мне мою сумочку. Спасибо! Вот это знаменитый у наших бабушек флирт…

Засаленные десятилетиями, распухшие от частого употребления и от времени, но изготовленные из веленевой бумаги, с затейливыми виньетками по краям, на стол легли карточки игры, популярной и легендарной в начале века среди чиновников, мещан, а позднее нэпманов и провинциальных барышень. На каждой карточке крупно было напечатано название цветка, под ним литерами поменьше шел пророческий и любовно-игривый текст.

– Правила игры просты, – важно и преувеличенно торжественно сказала Рита. – Я протягиваю карточку, например, Игорю, говорю: «Резеда!», а вы читаете соответствующий текст. Итак, начали! «Резеда», Игорь! Остальные разбирайте карточки. Ну, позабавимся!

Игорь Саввович прочел с неожиданным любопытством: «Если Вы хотите знать, что я думаю о Вас, прочтите „Настурцию“. На той же карточке под „Настурцией“ значилось: „Возможно, я Вас могу полюбить. Только не будьте таким ветреным“. Он засмеялся, озабоченно почесал затылок, поразмыслив, остановился на „Гиацинте“, под которым стояло: „Все может быть, если Ваше прекрасное сердце не занято“. На это Рита мгновенно ответила „Ландышем“: „Все зависит только от Вас“.