|
Мои слова показались ей глупостью, но как-то вечером, заговорив об этом с ребенком, она обнаружила, что он жаждет говорить о своих отношениях с ней и своем страхе потери контакта с ней. Она внимательно исследовала все случаи разрывов между ней и сыном, которые смогла вспомнить, и мальчик помог ей в этом, и вскоре, благодаря ответам сына, она убедилась в правоте моих слов. Более того, после этого разговора игры со шнурком прекратились. Он перестал связывать предметы, как это было раньше. Она еще много раз разговаривала с сыном о его чувстве отделенности от нее и заметила очень важную вещь — она почувствовала, что видимо самой главной сепарацией стала для сына потеря матери, когда она находилась в тяжелой депрессии; это было не просто ее отдаление, уход, а, как она сказала, потеря контакта с сыном из-за ее направленности к совершенно другим вещам.
В одной из следующих бесед мать рассказала, что спустя год после того первого разговора к сыну вновь вернулись игры со шнурком и связывание между собой разных предметов в доме. В то время она должна была отправляться в больницу на операцию и сказала ему следующее: «По тому, как ты играешь со шнурком, я вижу, что ты беспокоишься из-за моего ухода, но в этот раз меня не будет лишь несколько дней, а операция не особенно серьезная». После этого разговора начавшаяся вновь фаза игры со шнурком прекратилась. Я поддерживал контакт с этой семьей, помогал с решением разных школьных проблем мальчика и по другим вопросам. Через четыре года после первичного интервью, отец вновь сообщил о пристрастии к шнуркам, связанном с новой депрессией матери. Эта фаза продлилась два месяца; она окончилась, когда вся семья отправилась на каникулы и одновременно улучшилась ситуация в семье (после периода безработицы отцу удалось найти работу). С этим было связано и улучшение состояния матери. Интересную дополнительную деталь по обсуждаемому предмету рассказал отец. На протяжении данной фазы отцу показалось очень значимым то, что мальчик делал с веревкой, поскольку было видно, как близко все эти вещи связаны с патологической тревожностью матери. Однажды, придя домой, он обнаружил сына висящем на веревке вверх ногами. Он выглядел обмякшим, играл мертвого очень правдоподобно. Отец понял, что не должен ничего замечать, и около получаса был в саду, делал какую-то работу, пока мальчику не надоело и он не прекратил свою игру. Это была серьезная проверка спокойствия отца, тест на отсутствие тревоги. На следующий день мальчик проделал то же самое на дереве, которое стояло прямо напротив кухонного окна. Мама в шоке выбежала, уверенная, что ребенок повесился. Следующая дополнительная деталь может быть очень ценной для понимания этого случая. Хотя этот мальчик, которому сейчас одиннадцать лет, развивается по пути «настоящего мужчины», он очень застенчив и легко краснеет. У него есть несколько мягких зверей — его детей. Никто не смеет говорить, что это игрушки. Он очень предан им, отдает им много заботы и любви, очень аккуратно шьет им штанишки. Отец считает, что мальчик чувствует себя в безопасности в этой семье, о которой так по-матерински заботится. Если появляются гости, он быстро убирает всех «детей» в кроватку сестры, поскольку никто чужой не должен знать, что у него есть эта семья. Также возникают проблемы с опорожнением кишечника, как стремление сохранить, спасти свои фекалии. Несложно поэтому предположить, что возникшая идентификация с матерью, основанная на чувстве небезопасности в их отношениях, может привести к гомосексуальности. Аналогично приверженность к играм со шнурком может привести к извращению. Комментарии Мне кажется уместным отметить следующее. 1. Рассмотрим шнурок как расширение всех способов коммуникации. Шнурок связывает, подобно тому как он помогает завернуть какую-нибудь вещь или удержать рассыпающиеся предметы. В этом отношении шнурок для любого приобретает символическое значение, чрезмерное увлечение манипуляциями со шнурком может, без сомнения, относиться к возникновению чувства опасности или ощущения потери общения. |
