По одну ее сторону шел вдоль узкого ряда мелких магазинчиков поеденный древоточцем деревянный тротуар. Лавка рыболова, продуктовый ларек, почта, парикмахерская. Кое-где в домах за окнами были люди, но им не было дела до Джо. Лица их были обветрены, выражение на них угрюмое, и заняты они были только собой, и еще было в этих речных крысах нечто, что привлекло внимание Джо: большинство, если не все, – чернокожие. Если бы Джо помнил, чему его учили по истории, то знал бы, что эти «черные города» – рудименты эпохи Гражданской войны. Рожденные в расовых стычках и беспокойной политике послевоенного Юга, эти города создавались как самодостаточные, самоотделенные негритянские анклавы. Большинство их жителей хотели только, чтобы их оставили в покое. Оставили в покое возделывать клочки этой болотистой земли, оставили в покое соблюдать собственные традиции и почитать собственных богов. Для Джо в этом был определенный грустный смысл.

Поодаль был старый телефон-автомат, освещенный одиноким уличным фонарем. Джо подошел, хромая, и дрожащей, перемазанной грязью рукой снял трубку. Монет в кармане у него не было, но он помнил свой код доступа и набрал номер непосредственно.

Дозвонившись до пейджерной почты Тома Эндрюса, Джо заговорил как можно спокойнее, объясняя, как миновал точку рандеву.

– ...и поэтому, Томми, мне нужно встретиться с тобой ниже по реке. Не знаю точно, насколько ниже. Полагаю, пара миль от Виксберга. Быть может, пять. Там городишко чуть в стороне от реки. Не знаю его названия, но главная улица в нем... – Джо посмотрел на стертую табличку, – ...Кроу-Фут. Кроу-Фут-стрит.

Тут Джо на секунду замолчал, потому что оба колена скрутило болью. Он боролся с наплывами головокружения с той минуты, как выбрался на берег, и сейчас зрение снова затуманилось, руки закололо холодными иглами, левая рука онемела. Сердечный приступ? Джо не знал. Что он знал точно – это что он выжат как лимон, и ему необходим отдых.

Тут он увидел церковь.

Она стояла за окраиной поселка, погруженная в пойменный лес. Возвышаясь над кипарисами, как стоячий труп элегантной старухи. Архитектура ее пострадала от времени и погоды, колониальный фасад был забит досками и покрыт граффити, верх шпиля обломился, как грифель карандаша. В разбитые витражи лезли лианы. Одна сторона ее обгорела и зияла дырами, как корпус подбитой подлодки. Церковь была совершенна, совершенна во многих смыслах.

– На северной окраине города старая заброшенная церковь, – сказал Джо в телефон. – Там я и буду, Томми. В этой церкви.

Он хотел уже было повесить трубку, но потом вспомнил еще кое-что.

– И вот что, Томми... не забудь привезти все бумаги, новые удостоверения личности – весь комплект.

Он повесил трубку и пошел через заросшее сорняком поле, к заброшенной церкви.

Голос, донесшийся с пассажирского сиденья «блейзера» звучал напряженно и нервно, а звук двигателя ощущался как удар в живот.

– Где он?

– Пару миль вниз по реке. Кажется, я знаю это место. Церквушка возле рукава Пьер.

– Погоди-ка! – Голос человека за рулем прозвучал недоуменно. – Это за Натчезом?

– Совершенно верно.

Пауза была мучительной, и еще мучительнее было тарахтение двигателя на холостом ходу и шум ветра, и Мэйзи поняла, что это – момент истины. Подняв пистолет, она прицелилась в заднее стекло машины и отогнала колебания. Хвостовые огни светили в лицо, и вдруг ее взгляд поймал что-то на земле справа – блеск битого стекла и потемневшая фанерная планка с торчащим рядом ржавых гвоздей. И на эти ржавые гвозди и смотрела Мэйзи бесконечную, как показалось, секунду, проворачивая у себя в голове новую идею.

Надо будет сделать все быстро.