Настя остановилась и уже приготовилась сказать какую-то грубость, но парень ее опередил:

– Хотите, я дам вам пятьдесят тысяч? – спросил он совершенно серьезно.

– Хочу, давайте, – не менее серьезно ответила Настя.

– Ну, не за просто так, – засмеялся парень.

– Тогда не хочу.

Настя повернулась и быстро пошла по своему маршруту, но ее настойчивый спутник снова оказался рядом.

– Вам это ничего не будет стоить. Я погуляю вместе с вами, вы мне расскажете, как провели время в санатории, какие у вас процедуры, какие еще кретины, кроме меня, пытаются за вами ухаживать, потом мы пойдем к вам в номер, вы займетесь своими делами, а я тихонечко посижу в уголочке с книжкой. Вы меня даже замечать не будете. Я посижу у вас часов до десяти и уйду. И все.

– А пятьдесят тысяч? – насмешливо спросила Настя. Ей стало интересно.

– Завтра с утра. Если позволите зайти к вам попозже вечером, деньги принесу сегодня.

– Слушайте, юноша, если у вас есть лишние пятьдесят тысяч, вызовите мастера. У вас крыша течет.

Настя снова решительно зашагала по аллее. Парень отстал.

Часы Настя еще утром забрала у массажиста, поэтому сегодня даже на ужин пришла вовремя. Сейчас, увидев, что время близится к одиннадцати, решила, что работу можно на сегодня закончить. Сложив исписанные листы в папку и закрыв словари, она вышла на балкон покурить.

Октябрь выдался холодным почти по-зимнему. Голые деревья ждали снега, им, не укрытым листвой, было зябко и одиноко. Насте показалось, что она в душе такая же холодная, как эти деревья. Вся ее сегодняшняя терапия – не более чем елочные украшения на замерзших обнаженных ветках. Так же нелепо и неправдоподобно. Поиграла – и хватит.

Докурив, Настя продолжала бездумно стоять в тишине. Легкий морозец наконец добрался до нее, и, передернув плечами, она вышла из оцепенения. А у Регины-то Аркадьевны, похоже, гости. До Настиного слуха донеслось:

– …нельзя так работать, это явная халтура. Зрительный ряд – рваный, психологический настрой из-за этого сбивается. Звуковое решение никак не связано со зрительным. Это нарушает гармонию, ослабляет восприятие, не продуцирует ассоциативные связи. Ты просто-напросто угробил прекрасную музыку…

Голос старухи звучал требовательно и раздраженно, чего Настя никак не ожидала. Ей стало неловко, она вернулась в комнату и закрыла за собой балконную дверь. Вешая куртку в шкаф, услышала стук. На пороге появилась соседка.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Настя, памятуя о том, что сказала ей старуха при знакомстве.

– Да, Настенька! – Соседка сияла. – Вот я давеча ворчала, брюзжала… А ведь не забывают старуху! Приехал мой ученик, один из немногих, радующих меня и по сей день. Пойдемте, я вас познакомлю. Не все же вам на машинке стучать.

Глядя на радостно возбужденную старуху, Настя не нашла в себе сил отказать ей. Понятное дело, хочет похвастаться преуспевшим в жизни учеником. Какие еще радости могут быть у одинокой пожилой женщины?

– Я приведу себя немного в порядок…

– Вы чудесно выглядите, Настюша, румянец – словно только что с прогулки. Идемте.

Войдя в номер к соседке, Настя невольно изумилась. На столе в вазе – виноград, гранаты, яблоки. Рядом бутылка коньяка, коробка дорогих шоколадных конфет, в тарелочке – нарезанный лимон. Но больше всего ее поразил огромный букет роскошных хризантем, розово-кремовые лепестки которых с внутренней стороны отливали терракотовым. А с кресла встал ей навстречу крупный привлекательный мужчина. Классически строгое восточного типа лицо с темными миндалевидными глазами обрамлялось светло-каштановыми, почти русыми волосами.