За ненужностью отдельного судмедэксперта для полиции, он работал в больнице, а при необходимости вскрывал криминальные трупы и ездил на вызовы. У него был помощник Шурка – молодой, немного странноватый парень, и вдвоем они справлялись со всеми трупами в городе.

То, что женщина умерла не два часа назад, Костя понял уже по запаху, висевшему в ее гостиной. Он иногда в шутку говорил, что мог бы стать известным флейвористом, если бы не любовь к трупам, таким чутким нюхом обладал. Впрочем, в этой гостиной, кроме трупного запаха, был еще целый букет: непроветриваемого помещения, испорченной еды и засохших цветов. Больше всего Костю почему-то удивили цветы. Ему казалось, что в этом богом забытом районе женщинам не могли дарить цветы. Большой букет роз, уже полностью высохший, стоял в вазе на подоконнике. В вазе с водой. В вазе с чистой водой! Кто меняет воду засохшим цветам?

Одна роза покоилась на груди трупа. Кроме цветов, было и еще кое-что необычное: вокруг тела на полу черной краской был нарисован ровный, как будто начерченный циркулем, круг. Из приоткрытой печи все еще дышал жар углей, а потому в гостиной было довольно тепло. Костя даже удивился, что при такой температуре труп еще не начал разлагаться.

Поздоровавшись с маячившими у входа полицейскими, Костя прошел вглубь гостиной, где на коленках у тела уже стояла Ирина, единственный местный криминалист.

– О, Ирка, ты уже здесь, – вместо приветствия ухмыльнулся Костя.

Ирине было чуть больше двадцати, едва ли даже двадцать пять, и она страшно бесилась, когда ее называли Ирой. Требовала к себе уважительного отношения и имени Ирина. Хорошо хоть без отчества. Костя считал, что каждый имеет право выпендриваться по-своему, но это не мешало ему звать ее Иркой. Уж больно забавно она начинала злиться.

– А ты уже пьян, – предсказуемо огрызнулась она, бросив на него быстрый взгляд через плечо.

– Так ведь девять вечера, кто ж знал, что на труп вызовут?

– Можно подумать, в пять вечера ты был трезв.

– Справедливо.

Костя улыбнулся и предпочел вернуться к трупу, вытаскивая из своего чемоданчика мятую упаковку резиновых перчаток. С трупами он всегда предпочитал работать в них, руководствуясь не столько брезгливостью или косыми взглядами полицейских, сколько банальным страхом перед трупным ядом. Он спиной чувствовал на себе нетерпеливые взгляды Димы Стрельникова и следователя Семеновича, ожидающих, когда он скажет хотя бы предположительное время смерти, но не торопился этого делать. Мертвые люди уже никуда не спешат, вот и он на работе тоже не спешил. За спешкой можно упустить какие-то детали, а этого Костя очень не любил.

Умершей женщине было около сорока, хотя на лице прослеживались явные следы чрезмерного употребления спиртных напитков, которые обычно добавляли несколько лет, тем более особям женского пола. И тем не менее лицо ее казалось довольно симпатичным, а длинные каштановые волосы и несколько лишних килограммов даже придавали определенный шарм. Наверное, мало кто еще мог видеть красоту в мертвом теле.

Она лежала на спине, вытянув одну руку вдоль тела, а другой сжимая засохшую розу на груди. Глаза закрыты, а губы, наоборот, чуть приоткрыты. В носу Костя уже заметил пару личинок неизменных спутников смерти – мух, но те пока еще не покрывали весь труп. Можно считать, повезло. Круг, в котором лежала женщина, оказался не нарисован, а выжжен, словно кто-то разлил горючую жидкость и поджег, но не позволил огню уничтожить весь дом.