— Гринфилд был первым домом, где они начали жить вместе, — неохотно пробурчала Кэтрин.

Майкл вдруг почувствовал, как нежность к Кэтрин тонкой нитью начинает опутывать его сердце. Ему захотелось схватить ее покрепче и вытряхнуть из нее это глупое упрямство, но одновременно он почувствовал непреодолимое желание обнять ее и утешить - в глазах и в голосе Кэтрин читались боль и тоска.

— Ты ведь была очень близка с бабушкой и дедушкой? — спросил он.

— Да, — коротко ответила Кэтрин. И, к своему ужасу, дрогнувшим голосом призналась: — Они дали мне все: дом, уют, защиту, заботу, любовь, когда как мои собственные родители...

Кэтрин умолкла и затрясла головой. По ее плотно сжатым губам и по выражению лица было понятно, как она сожалеет о том, что начала говорить об этом.

Но Майкл решил не обращать внимания на эмоциональный барьер, который пыталась создать Кэтрин. Эта женщина его интриговала, ставила в тупик, приводила в ярость, возбуждала в нем желание, заставляла его испытывать самые сильные переживания и эмоции. Он должен выяснить, что именно ее гложет, почему у нее такая враждебность по отношению к нему.

— Когда твои родители что? — спросил Майкл.

Кэтрин закрыла глаза. Лучше бы она вообще не затрагивала эту тему. Она ни с кем не обсуждала своих родителей, даже с лучшими подругами, которые и не подозревали о тех потрясениях, страхе и унижениях, что ей пришлось испытать в детстве из-за отсутствия родительской любви.

Она до сих пор словно наяву видела раздраженное лицо матери, когда та, несмотря на жалостливые уговоры дочери, отказывалась прийти на школьный спектакль.

— Нет, дорогая, я не пойду. Мы сегодня с Кевином ужинаем. А ты же знаешь, что мне на детском спектакле будет скучно...

О да, Кэтрин хорошо это помнила. Матери всегда с ней было скучно.

— Ничего! — яростно ответила Кэтрин на вопрос Майкла.

Она отвернулась, чтобы он не видел выражения ее лица, и поэтому не заметила, как Майкл вдруг сделал резкое движение, подошел к ней и стиснул своими руками ее плечи, прежде чем Кэтрин смогла увернуться.

— Они заставляли тебя страдать, — догадался Майкл, — они...

— Нет! — выкрикнула Кэтрин, но почувствовала, что боль и страх, явно слышимые в ее голосе, подтверждают предположение Майкла.

— Кэтрин...

— Я не хочу говорить об этом. Тебе-то какое дело?! Мои родители ничем не отличались от множества других людей своего поколения. Они хотели жить только для себя. Основная их ошибка заключалась в том, что они завели ребенка вроде меня, которая стремилась...

К своему ужасу, Кэтрин обнаружила, что ее глаза наполняются слезами. В неистовом порыве она попыталась вырваться из крепких рук Майкла и разозлилась еще больше, когда во взгляде серо-голубых глаз прочитала сочувствие.

Майкл словно мог слышать, как каждая клеточка тела Кэтрин кричит в негодовании, отвергая его жалость.

— Нет, Кэтрин, — мягко произнес он, — ошибка твоих родителей состояла в том, что они не смогли оценить тот дар, который преподнесла им судьба.

Теплота в голосе Майкла заставила Кэтрин взглянуть ему в глаза, ее тело при этом начало расслабляться, лицо приблизилось к его губам и...

Когда Майкл увидел эти полные страдания глаза, он понял, что пропал. Его взгляд начал ласкать лицо Кэтрин, ее губы...

Кэтрин почувствовала какую-то вибрацию, исходящую от тела Майкла. Почему она ощущает это? Зачем стоит вплотную к нему? Она отчаянным движением вырвалась из сжимающих ее объятий и прокричала:

— С меня достаточно! Я уезжаю, немедленно!

Она развернулась и сделала движение в сторону двери.

— Боюсь, тебе не удастся уехать отсюда, — сухо сказал Майкл.

Не удастся уехать? Он не собирается отпускать ее? Гнев в душе Кэтрин боролся с острым возбуждением и ощущением беспомощности.