Штаб бистро состоял из хмурого, вечно с «бодуна», повара дяди Вовы; его сына, двадцатилетнего смазливого блондинчика Вадима с неизменным плеером на шее и сотовым в кармане замызганного рабочего халата; любопытный стодвадцатикиллограмовой кассирши-бухгалтерши Тамары, добродушной, как большинство толстушек, и старенькой посудомойки-уборщицы бабы Кати. Все они жили неподалеку и помнили еще те времена, когда невзрачная одинокая горластая Галина не имела краснокирпичного коттеджа, напоминающего форт Байяр, и вишневой «десятки», а была обычной поварихой в придорожной забегаловке, полной мышей и тараканов.

Исключением была лишь официантка Анна, нанятая совсем недавно. Невысокого роста, с коротко остриженными темными волосами, ерошившимися непокорно и своевольно, с подвижным, чуть скуластеньким личиком, золотисто-смугловатым от липнущего летнего солнышка, слегка угловатая, как многие вчерашние школьницы, в модно-бесформенных легких голубеньких джинсах и широкой зеленой футболке с капюшоном, скрывающей упругую, достаточно развитую грудь, в закрытых ботинках на высокой платформе, – она больше походила на мальчика-тинейждера, нежели на восемнадцатилетнюю девушку, о каковых говорят обычно: «Красит юность…»

– Ну и мода пошла, – ворчал, глядя на нее, дядя Вова, – напялят черт-те че и ходят… Где парень, где девка – не разберешь. Анька, ну зачем тебе на коленках карманы?

– Чаевые складывать! – весело отшучивалась девушка.

– Че-во? Да ты еще сама приплатить должна…

– А? – спросил, не отрываясь от плеера, Вадим, лихо нарубавший салаты в такт звучавшему в наушниках хиту.

– Бэ! – гаркнул отец. – Да сними ты свои затычки! Вот тоже еще придурок! Ничего не хотят: ни учится, ни работать… Только чтоб деньги водились. И – по кабакам… Вот ты, Анька, скажи: ты школу закончила, че ты здесь забыла? Шла бы в институт какой, или техникум. Всю жизнь будешь с тарелками прыгать?

– Чего пристал к девчонке, – ответила за нее, высунувшаяся из-за кассы Тамара. – Замуж выйдет, ребенка родит. Нужен ей твой техникум!

– Ну, нет, – обиженно выпятив яркую пухлую губку, заявила Анна. – Не собираюсь я замуж, и дети мне вовсе ни к чему…

– Я ж говорю, – завелся дядя Вова, – им бы лишь по дискотекам…

– Не шуми, батя, – обнажив правое ухо, поиграл в воздухе ножом Вадим, запихивая в рот ломтик свеженарезанного огурца, – Негра убили, а он встал и пошел… Вот это я понимаю…

– Че-во! Какого негра?!

– Официантка! Работать будете сегодня?!

– Анют! – зевнула из-за кассы разомлевшая Тамара. – Второго ждут за четвертым…

– Бегу! – Анна подхватила поднос, неловко развернулась, зацепив локотком разделочный стол…

Бац! – Тарелка с румяным бифштексом, сдобренным радужным салатом, блеснув белыми боками, соскользнула вниз и, мелодично звякнув о бетонный пол, разлетелась на дюжину осколков.

– Балда безрукая! – дядя Вова завис над девушкой грозный, как Зевс громовержец. – Три тарелки за неделю! Скажу Галине – пусть увольняет к едрене фене!

– Простите… – поспешно присев, Анна покидала разрозненное содержимое в новую посудину.