— Что? — Ее взгляд стал более осмысленным. Глаза казались огромными и испуганными, как у попавшего в западню животного. — О чем вы говорите?

Бежать было поздно. Надо признаться в содеянном и выдержать все, что за этим последует.

— Я сказал, госпожа, что вы не умерли. Вы живы.

Элан безуспешно попыталась поднять голову. Она беспокойно переводила глаза с одного предмета на другой.

— Но… как же так? И где я сейчас? О, я поняла, вы говорите неправду. Наверное, вы демон, принявший обличье Тинрайта. Вы хотите меня испытать.

Поэт знал, что момент истины будет для него мучительным, однако действительность превзошла его ожидания.

— Вы ошибаетесь, леди Элан. Я вовсе не демон. Я самый настоящий Мэтт Тинрайт. И вы действительно живы. Я не мог допустить, чтобы вы умерли. — Он опустился перед ней на колени и сжал ее руку, все еще холодную, как у покойницы. — Вы в полной безопасности. У меня есть достойные доверия друзья. И я все устроил. Одна женщина, моя добрая знакомая, согласилась дать вам приют и ухаживать за вами… вы можете не сомневаться в ней…

Мэтт Тинрайт чувствовал, что его язык заплетается от волнения. Он всегда славился красноречием, но близость этой женщины неизменно превращала его в застенчивого и неловкого мальчишку.

— Вместе с ней мы похитили вас из дворца, — пробормотал он.

Поэт не решился признаться, что они притащили безжизненное тело Элан в корзине для грязного белья.

— Но Хендон… — прошептала она, снова закрыв глаза.

— Он думает, что вы скрылись в неизвестном направлении. Честно говоря, он не слишком расстроен. Это дурной человек, леди Элан…

— О милосердные боги, он непременно найдет меня! Что вы наделали, Мэтт Тинрайт! Вы сошли с ума!

— Об этом я слышу со всех сторон.

Элан вновь попыталась подняться и бессильно откинулась на подушку.

— Я доверяла вам, как самой себе. А вы меня предали.

— Нет, нет, я не могу вас предать! Я люблю вас! И я не мог смириться с тем, что вы… не мог допустить…

— Тогда вы дважды безумны. Разве это не безумие — любить мертвую женщину? Если я раньше не могла ответить на ваше чувство, как я могу любить вас сейчас, когда вы лишили меня последней надежды на спасение?

Слезы хлынули у нее из глаз и потекли по щекам, но она их не вытирала — возможно, у нее просто не было сил. Тинрайт потянулся к ней со своим носовым платком, но Элан отвернулась.

— Оставьте меня в покое.

— Госпожа…

— Я ненавижу вас, Тинрайт, — сквозь слезы выдохнула Элан. — Вы мальчишка, неразумный и легкомысленный мальчишка, и ваше легкомыслие обрекло меня на величайшие страдания. Убирайтесь прочь, я больше не желаю вас видеть. Но прежде чем вы уйдете, скажите — нет никакой надежды, что яд все же убьет меня?

Тинрайт покачал головой.

— Вы спали почти три дня. Скоро к вам вернутся силы.

— Понятно, — Элан открыла глаза и пристально вгляделась в поэта, словно пыталась запечатлеть в памяти его лицо. Через секунду ее веки вновь опустились. — Что ж, я сама о себе позабочусь. Я сделаю то, что задумала, без помощи труса, не способного взглянуть в лицо смерти.

— Но…

— Ступайте прочь! Если вы не уйдете, жалкое малодушное создание, я подниму такой крик, что сбежится вся улица. На это у меня хватит сил.

Закрыв за собой дверь, Тинрайт долго стоял на лестнице в тяжком оцепенении, не зная, куда идти и что делать.