Часть первая

Маски

Глава 1

Изгнанники

Ежели, как полагают Темные Голоса, между светом и тьмой нет различий, что возникло первым после небытия — свет или тьма?

В песнях самых старых голосов поется о том, что первое слово прозвучало лишь тогда, когда появился первый слушатель; что пока не появился свет, царила тьма. Бесконечная пустота породила свет любви, а потом свет и тьма создали все сущее — доброе и злое, живое и мертвое, утраченное и обретенное.

Это был страшный сон. Молодой поэт Мэтт Тинрайт декламировал погребальную оду над гробом Баррика — напыщенную чушь о любящих руках Керниоса и нежных объятиях земли. Поэт завывал, то понижая, то возвышая голос, а Бриони замерла от ужаса и наблюдала, как содрогается гроб. Тот, кто находился внутри, пытался вырваться, и старый шут Пазл изо всех сил налегал на крышку, которая ходила ходуном под его костлявыми ладонями.

«Выпустите его!» — хотела крикнуть Бриони, но голоса ее никто не слышал. Траурная вуаль, скрывавшая лицо принцессы, была такой густой, что слова застревали в ней.

«Бедная его рука, бедная покалеченная рука! Как ему больно, бедному мертвому Баррику, как отчаянно он корчится в этом тесном деревянном ящике».

Остальные участники похорон, вельможи, придворные и королевские стражники, заметили, что шут уже не справляется с крышкой, и пришли ему на помощь. Вместе они вынесли гроб из часовни. Бриони поспешила вслед за ними, но вместо зеленого и солнечного кладбища за дверью часовни оказался узкий каменный туннель. Путаясь в длинных юбках своего траурного наряда, Бриони отстала от похоронной процессии, и вскоре траурный кортеж скрылся из виду. Теперь до слуха принцессы доносились лишь приглушенные стоны ее брата-близнеца, любимого мертвого брата, пленника деревянного ящика. Они становились все тише и наконец растаяли в воздухе.

Бриони села, ощущая, как отчаянно колотится сердце; ее окружала темнота, пронизанная далеким и холодным светом звезд. Лодка тихонько покачивалась, весла скрипели в уключинах. Эна, девушка из племени скиммеров, гребла так осторожно, что лодка производила не больше шума, чем скользящая в тихой заводи выдра.

«Это всего лишь сон, — пронеслось в голове у Бриони. — Милосердная Зория, услышь мои молитвы! Баррик жив, я знаю это. Будь он мертв, я бы непременно почувствовала».

Остатки мучительного кошмара рассеялись, как туман, и лишь чье-то хриплое затрудненное дыхание тревожило слух Бриони. Повернувшись, она увидела распростертого на дне лодки Шасо дан-Хеза. Глаза его были закрыты, плотно сжатые зубы поблескивали в свете звезд, на лице лежали тени. Воздух с шумом вырвался из его груди; судя по всему, смерть вплотную приблизилась к старому туанскому воину.

— Шасо, ты меня слышишь? Ты можешь говорить?

Ответа не последовало. Бриони сжала костлявое жесткое плечо девушки-скиммера.

— Ему совсем плохо! Разве ты не слышишь, как он тяжело дышит?

— Разумеется, слышу, миледи. — Голос девушки прозвучал неожиданно жестко. — Или вы думаете, я глухая?

— Тогда сделай что-нибудь! Он умирает!

— Что я могу сделать, принцесса Бриони? Я промыла и перевязала его раны, прежде чем мы покинули дом моего отца, дала ему выпить целебного отвара. Но его по-прежнему терзает лихорадка. Раненому необходимы покой и тепло. А может быть, даже покой и тепло уже не помогут.

— Нам надо как можно скорее пристать к берегу! Далеко до Марринсвока?

— В лучшем случае путь займет половину ночи. Именно поэтому я повернула назад.