Ближе к полуночи Маршалл наконец отложил работу и лег в кровать рядом с Лиз, которая к этому времени уже тоже с трудом боролась со сном. День был очень насыщенным для обоих, к тому же ему предстояло встать очень рано на следующее утро, чтобы вылететь в Лос-Анджелес на самолете компании. Это было намного легче, чем летать регулярными рейсами, тратя время на ожидание, задержки и длинные очереди на проверку представителями службы безопасности. Он подъезжал на машине прямо к самолету, поднимался на борт, и они сразу же вылетали в Лос-Анджелес. Такое путешествие было замечательным, и Маршалл никогда не стеснялся использовать самолет компании. Это было одним из многих преимуществ его положения, которыми он наслаждался. И Лиз летала с ним много раз за последние десять лет, и ей тоже это очень нравилось. Это избаловало их.

– Я смертельно устал, – сказал Маршалл, устраиваясь в постели.

Это был его обычный способ дать ей знать, что он не хочет заниматься любовью в эту ночь. Он никогда не делал этого накануне вылетов в Лос-Анджелес, потому что знал, что будет чувствовать себя разбитым, если поздно заснет. И они никогда не занимались сексом в день его возвращения. Он был слишком уставшим после дней, проведенных в Лос-Анджелесе. Чаще всего они занимались любовью по субботам или воскресеньям, если он не был измучен после гольфа. Иногда они вообще пропускали выходные. Но заниматься сексом три-четыре раза в месяц казалось Лиз совершенно нормальным после двадцати семи лет совместной жизни.

Через пять минут он уже спал, и, глядя на мужа, Лиз улыбнулась. Он все еще казался ей ребенком. Он был в отличной форме и выглядел почти так же, как и при первой их встрече почти тридцать лет назад. С того времени он стал ее партнером, ее лучшим другом, отцом ее детей и мужем, о котором она могла только мечтать. Жизни, которую они разделили, можно было только позавидовать. Маршалл был всем, что она хотела и на что надеялась. И даже если их взаимоотношения больше не были страстными и они не забирались в постель по три раза на дню, как в пору молодости, Лиз считала свою жизнь сказочной и все еще любила мужа, а он любил ее. И, по мнению Лиз, после двадцати семи лет супружества это было замечательно и более чем достаточно для нее.

Фиона заканчивала свои первые совещания после интервью, когда Маршалл Вестон поднялся на борт самолета компании, спокойно и с достоинством.

Он позвонил Лиз, как только устроился в кресле, перед тем как самолет взлетел, и пообещал, как обычно, связаться с ней вечером, совсем забыв, что она собиралась на кинофестиваль.

– Меня допоздна не будет дома, – напомнила она. – Я пошлю тебе сообщение, когда вернусь. Ты, наверное, будешь уже спать. Мне бы не хотелось будить тебя.

– Я иду на ужин с ребятами из офиса после окончания совещаний, но думаю, что это не надолго. Как только освобожусь, напишу.

Это стало привычным способом общения между ними, когда он путешествовал или даже когда оставался в городе. Они переняли привычку переписываться у своих детей, особенно у Линдсей, которая непрерывно кому-то писала и пользовалась смартфоном уже с четырнадцати лет. Это было ее основным средством общения с окружающим миром, и Лиз тоже сочла его весьма удобным.