— Но почему вы так настойчиво стремитесь погрузиться в сон, зная, чем это грозит?

— А может, я из Развлечений. Вы ведь не обслуживаете Развлечения, верно? Недаром вы утром так выпытывали, из какой я гильдии. Вы боитесь Развлечений, боитесь, что они своруют ваши сновидения для своих солидиографий. Как-то раз они уже попытались, и с тех пор вы постоянно начеку.

— Вы не из Развлечений.

— Но вы же сами так предположили сегодня утром. Или все это было игрой?

— Игрой,— покаянно признал Блейн.

— Сейчас-то вы уж точно не играете,— холодно сказала она,— Вы напуганы до потери пульса. И правильно: вам есть чего бояться.— Она с отвращением взглянула на него и добавила: — А теперь выметайтесь!

9

Фило не встретил его у ворот. Пес выскочил из кустов, звонким лаем приветствуя Блейна, только когда машина, свернув на подъездную дорожку, остановилась у дома.

— Хватит, Фило! — угомонил собаку Блейн,— Молчать! Он вылез из машины; притихший пес подбежал и остановился рядом. Такое безмолвие царило кругом, что было слышно даже, как собачьи когти постукивают о бетонное покрытие дорожки. Дом казался огромным и темным, хотя за дверью горел свет. Странно: ночью дома и деревья всегда выглядят больше, чем днем, словно с наступлением темноты приобретают какие-то иные размеры.

На тропинке у кого-то под ногой скрипнул камешек. Блейн обернулся. Возле дома стояла Гарриет.

— Я ждала тебя,— сказала она,— Думала, ты уже никогда не придешь. Мы с Фило ждали, ждали...

— Ты меня напугала. Я считал, что ты на работе.

Она шагнула вперед, свет от лампы над дверью упал ей на лицо. На ней было декольтированное платье с искорками, на голове — блестящая паутинка вуали. Казалось, она вся окутана мириадами мерцающих звездочек.

— Здесь кто-то был,— сказала она.

— Кто?

— Я подъехала к дому с задней стороны. У передней двери стояла машина, Фило лаял. Я увидела, как из дома вышли трое, они тащили за собой четвертого. Он сопротивлялся, отбивался, но они выволокли его и запихнули в машину. Фило бросался на них, но они так спешили, что даже не замечали его. Сначала я подумала, что они тащат тебя, но потом разглядела, что это какой-то незнакомый мужчина. Трое были в форме охранников. Я испугалась. Выехала и рванула на шоссе...

— Погоди минуточку,— прервал ее Блейн,— Ты слишком торопишься. Успокойся и расскажи...

— Потом, позже, я подъехала к своему дому, выключив фары, и оставила там машину. Прошла через лес и стала тебя ждать.

От скороговорки у нее перехватило дыхание, и она замолчала. Блейн приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал. Она оттолкнула его руку.

— Сейчас не время!

— Для этого всегда время.

— Норм, у тебя неприятности? Кто-то охотится за тобой?

— Возможно.

— А ты стоишь здесь и лезешь ко мне с поцелуями!

— Я как раз пытаюсь сообразить, что мне делать.

— И что надумал?

— Пойду навещу Фарриса. Он меня приглашал, а я и забыл.

— По-моему, ты забыл, о чем я тебе рассказала. Охранники...

— Это не охранники. Они просто одеты в форму Охраны.

Норман Блейн вдруг ясно увидел всю картину целиком — словно разрозненные куски мозаики сложились в единое целое. Все несообразности, мучившие его с утра, заняли в этой картине свое место и обрели определенный смысл.

Сначала был липучка, вцепившийся в него на стоянке; затем Люсинда Сайлон, заказавшая сновидение, исполненное покоя и достоинства; потом Гиси — мертвец за обшарпанным столом; и, наконец, «размороженный» — человек, проживший пять столетий в обществе, которое не имело представления о выгоде.