Комната была большая, со старомодной мебелью и камином.

— Я разожгу огонь,— сказал Илайджа,— Осенью после захода солнца бывает прохладно. И сыро. Похоже, собирается дождь.

Пакстон стоял посреди комнаты, напрягая память.

Бабушка — художница, Нельсон — натуралист, а вот чем занимается старый дедя?

— Старый джентльмен,— сказал робот, нагибаясь к камину,— угостит вас вином. Он будет настаивать на бренди. Но, если желаете, я могу принести вам что-нибудь другое.

— Нет, спасибо. Пусть будет бренди.

— Старый джентльмен чувствует себя именинником. У него найдется о чем с вами поговорить. Он как раз закончил сонату, сэр, над которой трудился почти семь лет, и сейчас вне себя от гордости. Не скрою, случалось, дело шло крайне туго, и он делался тогда просто невыносим. У меня до сих пор осталась вмятина, поглядите, сэр...

— Я вижу,— с чувством неловкости признал Пакстон.

Робот стоял у камина. Дрова уже начали потрескивать.

— Я схожу за вином, сэр. Если я немного задержусь, не беспокойтесь. Старый джентльмен, без сомнения, воспользуется случаем прочесть мне лекцию о правилах обхождения с гостем.

Пакстон снял плащ, повесил его на стойку возле кровати, а затем вернулся к камину и сел в кресло, протянув ноги к огню.

Не следовало приезжать сюда, подумал он. Непозволительно впутывать этих людей в грозящие ему опасности. Они живут в ином, неторопливом, спокойном мире — мире созерцания и раздумий, тогда как его мир — мир политики — состоит из сплошной суеты, а иногда чреват тревогами и смертельным страхом.

Он решил ничего им не рассказывать. И он останется здесь только на одну ночь, он уйдет еще до рассвета. Как-нибудь он сможет связаться со своей партией. Где-нибудь в другом месте он отыщет людей, которые ему помогут.

В дверь постучали. Очевидно, Илайджа управился быстрее, чем рассчитывал.

— Войдите! — крикнул Пакстон.

Это был не Илайджа; это был Нельсон Мур.

Он вошел как был, в верхней одежде, в замызганных сапогах, и на лице его осталась темная полоска грязи, когда он ладонью откинул со лба волосы.

— Бабушка сказала, что ты здесь,— проговорил он, пожимая Пакстону руку.

— У меня две недели отпуска,— по-джентльменски солгал Пакстон,— У нас только что закончились учения. Если тебя это интересует, могу сообщить, что я избран президентом.

— Ну, это замечательно! — с энтузиазмом сказал Нельсон.

— Да, пожалуй.

— Давай сядем.

— Боюсь, из-за меня задержится обед. Робот говорил...

Нельсон рассмеялся:

— Илайджа всегда торопит с едой. Хочет побыстрее отделаться. Мы привыкли и не обращаем на него внимания.

— Я жажду познакомиться с Анастазией,— сказал Пакстон,— Помнится, ты писал мне о ней и...

— Ее здесь нет,— сказал Нельсон.— Она... в общем, она меня бросила. Почти пять лет назад. Ей было тесно в этом мирке. Нам вообще следовало бы вступать в браки только с теми, кто участвует в Продолжении.

— Прости, я не должен был...

— Ничего, Стэн. Все это в прошлом. Некоторым наш проект просто не подходит. Я после ухода Анастазии не раз думал, что мы с тобой представляем. И вообще, имеет ли все это смысл.

— Такие мысли возникают порой у каждого,— сказал Пакстон,— Иногда мне приходилось вспоминать историю, чтобы как-то оправдать наши действия. Возьми, к примеру, монахов так называемого средневековья. Им удалось все же сберечь часть эллинской культуры. Конечно, цели у них были эгоистические, как и у нас, участников Продолжения, но выиграл-то весь человеческий род.