— Я введу его сегодня вечером перед уходом.— Он взял в руки блокнот.— А здесь у меня для вас совсем другое задание. Прежде чем приступать к нему, пригладьте свои вихры и станьте пай-мальчиками.

— Это для дамочки, которая только что отсюда вышла?

Блейн кивнул.

— Для нее я бы состряпал такое сновиденьице!..— заявил Херб.

— Ей нужен покой и достоинство,— предупредил Блейн,— Галантное общество. Что-то вроде современной версии плантаторской эры середины девятнадцатого века. Никакой грубости, сплошные магнолии, белые колонны и лошади на зеленой траве.

— И ликеры! — подхватил Херб,— Океан ликеров. Бурбон, листья мяты и...

— Коктейли,— поправил его Блейн,— И к тому же не слишком много.

— Жареные цыплята,— вступил в игру Джордж,— Арбузы. Лунный свет. Катание на лодках по реке. Дайте мне, я это сделаю!

— Не заводись. У тебя неверный подход: нужно медленнее и проще. Без спешки. Представь себе нежную мелодию — нечто вроде вечного вальса...

— Можно ввести туда войну,— предложил Херб,— В те времена воевали галантно. Кавалеристы в расшитых мундирах...

— Она не хочет войны.

— Но нужно же хоть какое-то действие!

— Никаких действий — или совсем чуть-чуть. Ни волнений, ни сражений. Сплошная элегантность.

— И мы,— скорбно добавил Джордж,— все в грязи и только что из джунглей.

Снова зажужжало переговорное устройство.

— Вас хочет видеть бизнес-агент,— сказала Ирма.

— О’кей, передайте ему...

— Он хочет видеть вас немедленно.

— Ах-ах! — сказал Джордж.

— Норм, вы всегда были мне симпатичны,— сказал Херб.

— Хорошо,— сказал Блейн.— Передайте: я сейчас приду.

— И это после стольких лет,— пожаловался Херб,— Стараешься, режешь ближним глотки, втыкаешь в спины кинжалы, чтобы пробиться наверх,— и вот результат!

Джордж провел указательным пальцем по горлу и издал шипящий звук, имитируя бритву, врезающуюся в плоть.

Шутники!

2

Лью Гиси был бизнес-агентом гильдии Сновидений. Много лет подряд он правил гильдией — правил железным кулаком и обезоруживающей улыбкой. Был предан своему делу и требовал преданности от других. Был скор на расправу, решительно и строго наказывал провинившихся и не скупился на награды достойным.

Работал он в богато убранном кабинете, но за обшарпанным столом. Стол был для него символом — или напоминанием — той жестокой борьбы, которую ему пришлось выдержать, чтобы достичь своего нынешнего положения. За этим столом он начинал свою карьеру; стол кочевал за ним из кабинета в кабинет, пока Лью Гиси локтями пробивал себе путь наверх. Стол был потрепан и покрыт шрамами (в отличие от своего владельца), словно именно он принимал на себя удары, предназначенные его хозяину.

Но этот удар он не смог принять на себя — сидевший в кресле за столом Лью Гиси был мертв. Голова его упала на грудь, руки лежали на подлокотниках, а пальцы все еще цеплялись за дерево.

Он выглядел спокойным и умиротворенным, так же как и сама комната — будто кто-то наконец дал ей передышку после стольких лет бурных сражений. Теперь она отдыхала, наслаждаясь покоем, словно понимая, что передышка будет недолгой. Пройдет немного времени, и новый человек придет сюда, сядет за стол — очевидно, уже за другой стол, ибо кто же захочет сидеть за обшарпанным столом Лью Гиси? — и вновь начнется бой и закипят страсти.

Норман Блейн остановился на полпути между дверями и столом; тишина, царившая в комнате, и голова, склоненная на грудь, без слов рассказали ему о случившемся.