– Ни в коем случае, – затряс головой Дмитрий Олегович. – Только мужчины! – Он уже собирался объяснить, что его лаборатория по КЗоТу приравнена к вредным производствам, однако по выражению лица прекрасной Надежды догадался, что слова его истолкованы совершенно превратно.

– Вы часом не голубой? – тревожно спросила блондинка, вглядываясь в собеседника.

– Нет, что вы! – вытаращил глаза Курочкин. – Вы меня опять не так поняли…

– Тогда все тип-топ, – успокоилась Надежда, не пожелав вникнуть в последние слова Дмитрия Олеговича. – Как сказал бы великий француз, вы теперь в ответе за того, кого приручили.

«Какой еще великий француз?» – удивленно подумал Курочкин. Сам он числил в этой категории одного лишь знаменитого Луи Пастера, изобретателя вакцины против бешенства, и тот ничего подобного не говорил. А самое главное: Дмитрий Олегович даже помыслить не смел о приручении такого чудо-создания, как водительница «Жигулей».

– Поймите меня правильно, Надежда… – Курочкин совершил еще одну безнадежную попытку рассеять странные заблуждения блондинки по его поводу. Важно было только не смотреть ей в глаза, иначе Дмитрий Олегович начисто забывал все, что собирался сказать. – Тут какое-то недоразумение…

Надежда с упреком поглядела прямо на Курочкина, и тот моментально замолчал. Противиться гипнозу блондинки было невозможно, как ни старайся.

– Начнем с самого начала, дорогой ШЕФ, – с расстановкой проговорила она. – Напомните-ка мне, кто кому первый звонил, вы мне или я вам?

– Я – вам, – покорно признал Дмитрий Олегович. – Но…

– Скажите-ка мне, – с напором продолжила прекрасная Надежда. – Кто умолял о встрече и тем самым склонил меня к предательству интересов фирмы?

Курочкин заметил про себя, что прекрасная блондинка сильно сгущает краски. Сам он не находил в себе ни малейших способностей склонять кого-нибудь к чему бы то ни было.

– Но ведь вы могли и отказаться, – неуверенно пробурчал он, искоса глядя на Надежду. Он чувствовал, что краснеет.

– Не могла! – объявила блондинка. – Вы мне сразу же понравились. Умное интеллигентное лицо и глаза, глубокие, как омуты…

При этом красавица Надежда опять кивнула почему-то в сторону дипломата с ценным денежным грузом.

На всякий случай Дмитрий Олегович сделал шажок вправо и посмотрелся в зеркало в витой барочной раме: не произошло за последний час с его лицом каких-нибудь чудес? Увы, все было по-старому. Залысины. Вислые щеки. Нос сливой. Глаза-пуговки, похожие именно на пуговки, а не на омуты. Безвольный рот. Где тут хранятся ум и интеллигентность?…

– Постойте! – внезапно сообразил он. – Надежда, при чем здесь лицо? Мы ведь с вами раньше никогда не виделись!

– Ах да, – беззаботно проговорила Надежда. – Я и забыла. Ну, значит, голос ваш мне безумно понравился. Ужасно сексапильный, заводит с первой же секунды… Сойдет такой ответ?

Должно быть, существовали какие-то особые правила общения с невероятно красивыми женщинами, к которым (к правилам, а впрочем, и к женщинам) Дмитрий Олегович никак не мог приспособиться. Его опыт в этом смысле был равен нулю.

– Вы издеваетесь, – грустно проговорил Курочкин.

– Вовсе нет, – уже серьезно ответила блондинка. – Вы забавный, Дима. Только невероятно скрытный. Вы уже добрый час без перерыва самозабвенно валяете ваньку, но уже сильно переигрываете… И черт с вами, валяйте.