|
Когда она впервые бросила взгляд в окно, горела только маленькая настольная лампа. Верхнее освещение было включено позже. Ее россказни о появлении Морелла в двадцать пять минут девятого, конечно, представляли собой попытку прикрыть вас; она пыталась отвлечь внимание от Лаверс-Лейн и настоящего времени убийства. Вы серьезно обеспокоились во время ее рассказа. Но вы были бы в куда худшем положении, знай мы доподлинно, что вы убили Морелла в другом месте и куда раньше. К сожалению, проницательный инспектор Грэхем истолковал все факты как обвинение в адрес Барлоу. Вам повезло. Но в результате на виселице может оказаться невиновный человек.
Судья Айртон снял очки и принялся рассеянно помахивать ими. — Существуют факты, уличающие Фреда Барлоу… — О, мой дорогой сэр!.. — грустно остановил его доктор Фелл. — Вы не считаете их доказательствами? — Барлоу ехал в Тауниш. При всем уважении к точности часов в машине доктора Феллоуса, чье имя служит зловещим напоминанием о моем существовании, я предполагаю, что его заявление — сущая глупость и очковтирательство. Я предполагаю, что он назвал время, далекое от подлинного. Барлоу тоже так думает. Скорее всего, тогда было ближе к половине девятого, чем к двадцати минутам девятого. Морелла уже давно не было на том месте. Черный Джефф, то ли по чистой случайности, то ли желая понять, откуда раздался выстрел, выполз из своего логова на Лаверс-Лейн и рухнул на дороге прямо перед машиной. Барлоу подумал, что переехал его. Он перетащил Джеффа на другую сторону дороги. Появился доктор Феллоус. Барлоу, желая проверить, насколько тяжело пострадал Джефф, взял из своей машины электрический фонарик и вернулся туда, где, как он полагал, оставил свою жертву. Но Джефф к тому времени уже уполз. Барлоу (как он нам однажды сам рассказал) решил, что, должно быть, спутал место, где положил Джеффа. Он прошелся вдоль берега, подсвечивая фонариком. И вдруг увидел… — Да? — вопросил судья. — Он увидел кровь, — сказал доктор Фелл. — И мозговую ткань. Судья Айртон прикрыл рукой глаза. — Естественно, что же этот несчастный подумал? — задался вопросом доктор Фелл. — А что бы вам пришло в голову на его месте? Ну, может, не вам, поскольку вы, в отличие от большинства из нас, обладаете большим стоицизмом. Но нормальному среднему человеку? — Я… — Он решил, что искалечил Черного Джеффа. Поэтому он и загладил, скрыл следы мнимого преступления. Вот и все. Сомневаюсь, что он вообще заметил маленькую медную гильзу, когда забрасывал следы песком. Эта история не давала ему покоя. Если вы поговорите с мисс Теннант (что я и сделал прошлым вечером), вы узнаете, что Барлоу однажды сказал: в силу неопровержимых доказательств он знает, что тяжело покалечил Черного Джеффа. Мы знаем, что это за доказательства. Те самые, которые Грэхем пустил в ход, доказывая, что он убил Морелла. Боюсь, что суть дела лично для вас не представляет интереса. Помню, что прошлым вечером вы исключительно сурово отнеслись к Барлоу, хотя не сочли нужным объясниться. — Я… — Как вы однажды сообщили мне, никто не рискнет обвинить вас в лицемерии или в чопорности. Это дело представляет для вас исключительно лишь академический интерес. Неужели ваши убеждения остаются столь неколебимыми, сэр? И неужели вы, исходя из собственного опыта, продолжаете верить, что косвенные доказательства не в силах отправить на виселицу невиновного человека? — Скажу вам, что… — Кроме того, есть и ваша дочь, — бесстрастно продолжил доктор Фелл. — Судоговорение станет для нее не очень приятным переживанием. Теперь ей придется не менее трех месяцев ждать этого испытания. Ей придется решать, кого спасать: вас или Барлоу. |
