Я этому изображению не придал никакого внимания. Ну, нарисовали и нарисовали, мало ли зачем и для чего. Зато дед просветил, что здесь, точнее, в нормальном мире по дороге, на которой расположился этот посёлок в далеком восьмидесятом году, пронесли олимпийский огонь. По крайней мере, в районе рядом с московской областью, где проживал его зять, есть точно такой же рисунок на одном из зданий, где проскочили факелоносцы. Их путь в стране был отмечен вот таким рисунком, который уже еле угадывался на стене древнего магазина. И хорошо, что нанесли его на бетонную поверхность плиты, а не на штукатурку.

Правдива история или нет – неизвестно. Дед сам слышал её из чужих уст.

– Где конкретнее? – уточнил у Кошки я.

– Внизу. Наверное, в подвале, – буркнула та, старательно не смотря на меня.

Обижается на меня за устроенную недавно отповедь за свой поступок. Я почти не сдерживался в словах, не обращая внимания на посторонних слушателей. Грубо? Да, согласен. Но знал бы кто, как я перепугался за девушку. Может кто-то и умеет донести суть и без такой эмоциональности и отсутствия такта, но ко мне это не относилось. Как умею, так и переживаю.

«Да и полезно кое-кому послушать русско-доходчивый, а то забываться стала», – покосился я на Кошку.

Зачистку посёлка мы закончили несколько минут назад. В живых не оставили ни одного атомита. Даже тех, кого я оглушил самыми первыми и связал. После того, как сержантесса и старлей увидели освежёванное тело женщины и то, чем питались жители стаба, они сами и добили пленников.

Последняя группа атомитов оставалась в магазине. Выходить наружу никто из них не торопился. Впрочем, они вообще никак о себе не давали знать, словно надеясь, что мы успокоимся после уничтожения основной шайки и оставим выживших в покое.

Проще всего было бы поджечь здание, забросав перед этим гранатами, как предложил Толик. Его спутница, занявшаяся выхаживанием пострадавшей от атомитов пленницы, была с ним солидарна. Тем более, топливо – несколько бочек с бензином и соляркой, канистры с маслом, нашлись рядом со стоянкой автомобилей.

– А если там пленники? – четырьмя словами остудил я горячие головы. – Я один пойду. Если там враги, то вернусь и спалим это крысиное гнездо, а если кто-то из ваших, то крикну погромче, вас позову. Эх, жаль, что рации накрылись, – в очередной раз посетовал я.

Магазин атомиты превратили в смесь склада и общежития. Витрины и стеллажи были сдвинуты в углы, на их месте стояли кровати и лежанки из тряпок прямо на полу. В двух комнатах валом, без всякого ухода и бережного отношения лежало оружие с одеждой, ящики и коробки с алкоголем (по большей части уже пустые).

Живых я нашёл в подвале, в который вела крутая и узкая лесенка из кирпича. Многие ступеньки от сырости и времени уже выщербились, в них разболтались кирпичи, так и норовящие выскользнуть из-под ноги.

В небольшом закутке размером четыре на четыре метра, закрываемом железной решёткой и большим навесным замком, сидели и лежали десять человек в грязной форме, похожей на ту, в которой ходила Анна с Толиком. Рядом с ней на полу стояли две лампы из трёхлитровых банок, одинаково хорошо освещающих помещение и жутко коптящих. Воздух из-за этого здесь был спёртый и сильно пах плохо сгоревшим керосином или соляркой. Возможно, чем-то ещё, но точно не бензином. Стояли они достаточно далеко от решётки, чтобы пленники сумели до них дотянуться.

Военные разбились на две группы: трое и семеро. И заняли дальние друг от друга углы. В той, что была побольше, находились двое лежачих. Троица же выглядела куда здоровее и крепче всех остальных.

– Здорово, мужики, – негромко произнёс я, скинув скрытность и шагнув поближе к решётке.

– Ты что за Илья Муромец? – поинтересовался один из троицы, по виду самый взрослый, немного похожий сейчас на гэрэушника с позывным «Кобра» из очень старого фильма «Чистилище».