— Значит, все готово, — пробормотал О'Мэлли, нажимая кнопку.

Струи воды с тихим журчанием хлынули вверх и в стороны, и лицо владельца отеля осветилось счастливой улыбкой ребенка, получившего долгожданный рождественский подарок.

— Черт, красиво, — пробормотал он, стоя в пустом фойе. Однако, понаблюдав за фонтаном со стороны, Патрик пришел к выводу, что напор должен быть сильнее, а струи подниматься выше.

О'Мэлли покрутил регулятор, однако положение не изменилось. «Вода на этом уровне никогда не попадет под солнечные лучи, — подумал он. — Давление явно недостаточное. Как эякуляция у девяностолетнего старика. Это все Салливан. Вот же пройдоха. Все системы действуют! Я ему устрою так, что у него уже никакой эякуляции не будет!»

Он тряхнул головой, как бы делая мысленную пометку на следующий день, снова прошел через фойе и остановился у двери, чтобы проверить часы.

Восемь шестнадцать! Часы в фойе спешили на три минуты!

В груди похолодело. «Успокойся, Пэт», — услышал он голос Нелли. Но разве можно оставаться спокойным, когда тебя со всех сторон окружают некомпетентные ослы и жополизы? Да и что толку беречь себя, когда после смерти Нелли в жизни не осталось ничего хорошего.

Глава 27

Когда Дженни исполнилось тринадцать и пришло время отправлять ее в среднюю школу, я купила красивый дом на Гринбрайер-роуд в городке Бедфорд, в штате Нью-Йорк. Мы обе решили, что настала пора обзавестись постоянным, настоящим жильем. А самое главное, мне хотелось, чтобы дочь ходила в хорошую школу.

Я испытывала потребность в стабильности, спокойном и тихом окружении для себя и Дженни. Дом выбирали вместе; нам пришлись по душе и место, где предстояло жить, и сам город Бедфорд. Наша мечта наконец-то сбылась.

К тому времени мои приоритеты окончательно определились и я значительно сократила количество концертов, стараясь меньше гастролировать и чаще бывать с Дженни. Я никогда не считала себя звездой, не собиралась вести «звездный образ жизни» и воспитывала дочь соответственно.

Годы жизни с Филиппом научили меня не рассчитывать на большее, чем покой и согласие в семье. Все не так уж плохо, постоянно повторяла я себе.

В Бедфорде для Дженни нашлась чудесная школа, и мы жили всего в часе езды от Нью-Йорка, так что я могла и наслаждаться уединением, и не отставать при желании от светской жизни. В общем, город представлялся нам идеальным местом, тихим и уютным, вполне подходящим для того, чтобы стереть из памяти неприятные следы уходящей в прошлое трагедии.

Дженни назвала наш дом «Шангри-ла, ла, ла» и объяснила, что это имя надо не говорить, а петь. У нее был хороший голос, а чувство юмора и того лучше.

Вечера в нашем доме проходили по большей части в блаженной тишине, нарушаемой лишь пением птиц, редким тявканьем соседской собачонки да музыкой, звучащей из машин проезжающих подростков. Именно это последнее напоминало мне о детстве, проведенном в Ньюберге, который, кстати, находился в тридцати милях к северу.

Вот почему я так удивилась, когда однажды апрельским вечером услышала громкий стук в дверь. Гостей мы не ждали. Проблем с полицией, насколько я знала, у меня не возникало. Дженни в своей комнате делала уроки, и я надеялась, что она еще слишком юна для того, чтобы обзавестись нервным бойфрендом.

О том, что Мэгги Брэдфорд живет в Бедфорде, знали немногие, так что нежданный гость вряд ли мог быть поклонником или хулителем. Может быть, кто-то просто ошибся и постучал не в ту дверь?

Немного обеспокоенная, я подошла к двери и прильнула к глазку. На крыльце стоял незнакомый мужчина в помятом, но не дешевом костюме, со сбившимся галстуком, растрепанными волосами и апоплексическим лицом. Сочтя его достаточно безобидным, я открыла дверь.

— Миссис Брэдфорд? — с ноткой раздражения спросил он.