Мы с Еленой Сергеевной знакомы уже несколько лет. С тех пор, как я (первым, наверное) исполнил Булгакова по телевидению – отрывки из романа «Мольер». Елена Сергеевна пригласила, и я побывал у нее дома раз и два – там, у Никитских Ворот.

Да-а! Ну и вечер намечается у нас сегодня, 20 августа 1968 года в городе Праге! Смотрели фильм Формана и хохотали. Поднимали рюмки в память Булгакова и в честь Елены Сергеевны на Винарской улочке дома у Алены. Вполпьяна усаживали Елену Сергеевну с сестрой в такси и договаривались повидаться завтра. Твердо запомнили и много раз повторили, чтобы не забыть, название гостиницы, в которой они с сестрой остановились, и тут же забыли. Снова пили – за Алену, за Мастера, за Маргариту, за пражскую весну! Мощно ревели самолеты за окном. И что-то слишком часто.

– Что происходит, Алена? Это у тебя всегда так?

– У нас аэродром недалеко. Так что бывает…

– Ну то-то! А то прямо как война. Ну-ка, давай споем Окуджаву. Где гитара? Начали:

Да что ж такое – опять самолет! И совсем рядом, как будто сейчас в окно влетит. Ладно, пора домой двигаться. Ну что, Гриша, пешком или такси вызовем? А у вас тут сложно взять такси прямо на улице? Что такое, опять самолет?

– Подожди, Сергей, я сейчас позвоню одной соседке. Она по ночам никогда не спит….Алло, Мирка! Это Алена… Тут самолеты все время… Что, что?.. А это не просто шум с летадло? А… так… na shledanou.

Она сказала, чтобы включили радио…

По радио мужской и женский голоса, сменяя друг друга, говорили возбужденно: «Полностью блокирован аэропорт. Продолжают приземляться транспортные самолеты, и из них выползают танки. Генерал Свобода приказывает войскам не оказывать сопротивления. Призыв к населению – встречайте войска цветами».

Гул в небе стал стихать. Начался рассвет. И мы услышали – сперва отдаленный, а потом близко – на соседней улице – лязг танковых гусениц.

По радио кричали: «Запомните наши голоса! Нас сейчас подменят. С вами будут говорить другие люди. Вас будут обманывать. Мы постараемся обратиться к вам на другой частоте. На частоте свободного радио. Запомните наши голоса. (Были слышны стуки и крики.) Внимание, опасайтесь больших черных машин. В городе идут аресты. Опасайтесь больших черных машин. Запомните наши голоса!»

Передача оборвалась. Захлебнулась.

Совсем рассвело, и мы с Гришей пошли по совершенно изменившему лицо городу. Подходы к мостам перекрыты танками. Но пешеходов пропускали. Возле каждого танка толпа людей. Танков много, значит и толп много. Иногда тягостное молчание танкистов и окружающих. А иногда разговоры и крики, и даже воду и бутерброды несут танкистам.

Вот обрывки разговоров:

– Брежнев сошел с ума, понимаешь? С ума сошел! Тебя что, сюда не пускали? Почему ты на танке приехал? (На ломаном русском.)

Танкист (лицо измученное, злое):

– Вас защищать!

– От кого? Мы тебя звали?

– От кого, от кого… От фашистов! Они завтра должны были вас захватить.

– На, поешь! Дай там другим своим. Вы откуда, с самолета или с военной базы?

– Не имеем права говорить.

– Но как вы здесь оказались? Вы знаете, где вы находитесь?

– В Германии…

Я (танкисту): – Послушайте, я свой, из Москвы. Объясните, какой у вас приказ: людей пропускаете, а машины? Они спрашивают – машины будете пропускать?

– Ничего не знаю, отойдите от машины.